Двойная радуга

«Что же, подождем», – подумала и вспомнила абсолютно некстати стих из девичьего альбома, верх подростковой гормональной куртуазности: «Не бойся к другу опоздать, кто любит, тот умеет ждать…» Улыбнулась. У них с Вавой были лучшие в классе альбомы. Тогда это называлось: песенники.

Семен молчит. Новая сотрудница отдела аналитики вынимает из небольшой сумки связку ключей, символизируя неотложную необходимость бежать и открывать кабинет. Надо работать, нерешительно говорит она, никуда не глядя, два отчета и доклад. Семен неожиданно и резко хватает ее за руку, ключи падают, как тот самый пятак. Звеня и подпрыгивая. Новая сотрудница испуганно распахивает дверь автомобиля, мгновенно выбирается наружу, практически выпрыгивает, уже оттуда тянется тонкой рукой за сумкой, ключи остаются лежать. Постой жжже, хрипит Семен, не узнавая голоса, не узнавая себя. Новая сотрудница вбегает в нарядную дверь офиса благородного цвета бронзы – итальянской фирме-изготовителю заплатили в свое время порядочно. Семен поднимает ключи, рассматривает забавный брелок в виде набора миниатюрных музыкальных инструментов: скрипки, рояля, флейты и валторны. Особого внимания удостаивается округлая валторна, ее изогнутые трубы, широкое сопло. Семен пытается понять, что такое с ним происходит. Это болезнь, догадывается он, я болен. Я занемог в тот самый час, как увидел ее. Просто сначала мощный иммунитет давил симптомы, здоровый организм боролся. Здоровому организму чужды вот эти сердцебиения и остановки дыхания из-за капризов девчонки в белых штанах. Вдруг что-то отвлекает его от дум. Пальцами барабанят в окошко, кто осмелился, какое мудачье сейчас у меня огребет, грубо думает Семен и опускает стекло. Вместе с горячим воздухом внутрь устремляется странный взгляд его недавней любовницы и ее слова.

– Юных барышень катаем? – Аксинья пыталась говорить легко, но мешала королевская кобра, внезапно заселившаяся в ее легкие. Гигантская змея уютно расположилась в парном органе, свою опасную голову удобно разместила в розовом Аксиньином горле и время от времени поплевывала оттуда ядом.

Семен потер лоб и без интереса спросил:

– Господи, что ты тут делаешь?

Прежняя любовница выглядела на удивление агрессивной, в ее темных глазах плавали пираньи и клацали многочисленными зубами. Бело-синее платье казалось картой военных действий державы-завоевателя.

– Да вот, приехала поговорить, – кобра метко плюнула, целясь Семену в глаз. Попала. Семен зажмурился.

Аксинья с ужасом разглядывала красивого мужчину напротив. Было совершенно ясно, что он ей не рад. И разговаривать, в сущности, не о чем. В то время, когда она со слезами счастья вспоминала их свидания и великолепные моменты единения душ посредством единения тел, он набивал трубку дорогим табаком и приминал его упруго серебряной ложечкой. Проиграла, проиграла, и ничего уже нельзя. Сказать несколько слов ни о чем, об аномальной жаре и насчет видов на урожай, развернуться на каблуках и пойти. В своем автомобиле переобуться в балетки со стразами, повернуть ключ зажигания, выжать сцепление, а потом газ. Но она стояла, пламенея от стыда щеками, к которым, казалось, прилила вся кровь мира.

– Прости, я сейчас очень занят, – рассеянно говорил тем временем Семен, сжимая что-то в кулаке, Аксинья пригляделась – ключи.

– Юным барышням уже снимаем хаты? – Кобра ворочалась в горле, Аксинью сильно тошнило, и перед глазами что-то такое металось. Сверкающее, силуэтов рыбы. Целый праздничный косяк.

– О чем ты?