Читаем Двойная радуга полностью

Я представила, что это продлится еще несколько десятков лет. Мы с Грэгом будем ходить не касаясь. Отличаться заботливостью, аккуратностью и верностью. Наш дом будет пуст и чист, его рубашки всегда будут выглажены, а в шкатулке с моими драгоценностями каждый год на дату свадьбы будет появляться новое украшение. Я увидела это как перемотанный вперед фильм. Боль сдавила мне горло, и я замолчала. Кубинский ром был мне другом до самого рассвета. В алкогольном мареве я представляла, что Грэг может снова полюбить меня так же, как дама с розами любит своего пьяного музыканта. Мне хотелось, чтобы он ругался, негодовал, тряс меня за плечи, держал волосы над ванной, оборачивал длинным полотенцем, нес в постель на руках. Часто дышал, молчал, злой и измотанный, а потом я бы приползала к нему на коленках. Он бы спускался на пол, и мы бы обнимались, как виноватые дети, стукаясь лбами: «Тише, тише, моя… нежная… я виноват, нет, я, иди ко мне, я идиотка, ты идиотка, какой же я дурак, какой же ты дурак, боже мой».

Но Грэг ничего не заметил. Ни пустую бутылку в ведре, ни мою неприбранность и изможденность. Только и удивился, что я спала в выходной до двенадцати и не поехала навестить его родителей. Тогда я поняла, что ничего не изменится, если я заберусь обнаженной на башню строительного крана, или выкрашу волосы в зеленый, или располнею на сорок килограммов, или замолчу. Мой последний шанс разве что – испариться.

Была тихая летняя ночь с ненавязчивым дождем. В такие дожди кажется, что они никогда не закончатся. Грэг давно заснул, а я никак не могла. Вылезла из-под одеяла, села на пол, посмотрела в окно, погладила корешки книг на полках. Залезла к себе в сумку, там лежала тетрадь с французским словарем, красная, с божьими коровками на обложке. Я вытащила ее и на последней странице написала: «Я больше никогда сюда не приеду». Не знаю, почему я это сделала. Может, просто записала то, что мне продиктовали откуда-то из других атмосфер. А может быть, я уже не могла находиться в доме, где больше не знают ни любви, ни сна, ни слова. И к вечеру меня там не было.

Мы попрощались с Элис до завтра. Этюды были дописаны, но я решил остаться еще на один, последний день. Мне хотелось дослушать ее и спросить, куда она двинется дальше. Казалось, есть еще что-то важное, что она должна досказать. Но я ошибся. Элис не пришла ни на следующий день, ни послезавтра, ни еще через сутки.

Тангу я узнал сразу. Исхудавший бежево-золотистый ретривер лежал у шлагбаума автобусной станции, опустив голову на передние лапы. Пес не суетился, не заглядывал в окна проезжающих мимо автобусов и автомобилей, и не было никакого ощущения, чтобы он кого-нибудь ждал.

Я открыл переднюю дверцу и позвал его по имени. Танга поднялся, взглянул на меня пристально и запрыгнул в машину, словно он проделывал этот трюк каждый день. Мы поехали в кафе, и оба съели по приличному куску мяса. Во мне при взгляде на него проснулись голод и желание ни секунды не медля покинуть этот город. Я отправил Анне сообщение, что возвращаюсь не один. Очень хотелось написать ей еще, что я не знаю, что ждет в жизни дальше, только одно понимаю наверняка: в этом городе все закончено. Но я оставил эту мысль при себе. Танга спал на переднем сиденье и иногда вздрагивал во сне. Мы ехали домой.

Я двигался по ночному шоссе и думал об Элис. О лучшем дне, который еще ждал ее впереди. О дне худшем, который с ней уже случился. Я представлял, как, покинув мужа и их холодный дом, она стояла в очереди на регистрацию в аэропорту – конечно, в самой короткой очереди. Принимала бокал вина из рук стюардессы, спускалась по трапу, вдыхала влажный воздух знакомого с детства города. И я думал о том, как в это же самое время Грэг входил в дом, разувался, снимал пиджак, развязывал на ходу галстук. Отмечал, что на столе один прибор, но не удивлялся этому: в конце концов, Элис могла выйти в аптеку или магазин. На другой широте она теряла собаку, падала в обморок, делилась тайнами своей вынутой души с едва знакомым художником. А Грэг неспешно ужинал, читал, подложив под спину подушку, наливал виски на два пальца. Все шло как обычно. И лишь Танга, о которого он всякий раз спотыкался, сбивал Грэга с толку. Грэг не спотыкался. И вдруг понимал, что Танги нет. Нет Танги. А вслед за этим озарением приходило следующее – нет платьев, туфель, скрипа быстрых шагов по лестнице. Нет голоса Элис.

Грэг бросал взгляд на часы, спешно обходил дом и не узнавал свою территорию. Пробовал набрать телефонный номер, но цифры не поддавались, не выстраивались в нужную комбинацию. Он выдвигал ящики стола и не понимал, чьи в них вещи. Хватал фотографию на секретере, опускался на кровать. С десятилетней давности снимка – океан, песок, пина колада – на него смотрел счастливый молодой человек и его спутница. В парне Грэг не без усилий узнал себя, а в девушке – свою жену.

И, может быть, впервые за долгое время вспомнил, что она есть.


Лена Чарлин

Мой цирк

Юрий Евгеньевич с сожалением отодвинул тарелку с бужениной:

Перейти на страницу:

Все книги серии Антология современной прозы

Похожие книги

Уроки счастья
Уроки счастья

В тридцать семь от жизни не ждешь никаких сюрпризов, привыкаешь относиться ко всему с долей здорового цинизма и обзаводишься кучей холостяцких привычек. Работа в школе не предполагает широкого круга знакомств, а подружки все давно вышли замуж, и на первом месте у них муж и дети. Вот и я уже смирилась с тем, что на личной жизни можно поставить крест, ведь мужчинам интереснее молодые и стройные, а не умные и осторожные женщины. Но его величество случай плевать хотел на мои убеждения и все повернул по-своему, и внезапно в моей размеренной и устоявшейся жизни появились два программиста, имеющие свои взгляды на то, как надо ухаживать за женщиной. И что на первом месте у них будет совсем не работа и собственный эгоизм.

Кира Стрельникова , Некто Лукас

Современная русская и зарубежная проза / Самиздат, сетевая литература / Любовно-фантастические романы / Романы
Дом учителя
Дом учителя

Мирно и спокойно текла жизнь сестер Синельниковых, гостеприимных и приветливых хозяек районного Дома учителя, расположенного на окраине небольшого городка где-то на границе Московской и Смоленской областей. Но вот грянула война, подошла осень 1941 года. Враг рвется к столице нашей Родины — Москве, и городок становится местом ожесточенных осенне-зимних боев 1941–1942 годов.Герои книги — солдаты и командиры Красной Армии, учителя и школьники, партизаны — люди разных возрастов и профессий, сплотившиеся в едином патриотическом порыве. Большое место в романе занимает тема братства трудящихся разных стран в борьбе за будущее человечества.

Георгий Сергеевич Березко , Георгий Сергеевич Берёзко , Наталья Владимировна Нестерова , Наталья Нестерова

Проза / Проза о войне / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Военная проза / Легкая проза