Двойная радуга

Я побежала к мужу, но получила отказ. Но разве такой пустяк, как отсутствие денег, мог отменить чудо, которое меня ждало? В скупку и к подругам, которые давно просили уступить хоть что-то, улетели все драгоценности, но я отнесла половину нужной суммы старой дрессировщице. А тут исчез и муж – ему не нужна была бездетная женщина.

Собаки приняли меня сразу. С минимальным репетиционным периодом мы выпустили номер, я даже добавила несколько трюков. Никто не верил, что стая взрослых псов будет работать с новым человеком так быстро, но они работали! Работали с удовольствием. Номер вскоре стали приглашать в большие цирки, мы много гастролировали и я скорее, чем ожидала, вернула остаток долга старой актрисе.

Алдона дружила со своими собаками. Они подчинялись даже движению ее бровей, я видела это собственными глазами. Подчинялись совсем не потому, что боялись, нет. Просто очень ее любили. А она любила их.

Закончилась эта история замечательно. Через пару лет я узнала, что Алдона вышла замуж за хорошего человека – он приезжал делать прививки ее псам. И что все они – Алдона, ее муж и его сын – живут в большом доме где-то под Астраханью. И что псы живут с ними. И что у Алдоны и ее ветеринара теперь питомник.

«Питомник Волшебных Псов» – так он называется.

Многие артисты из нашего коллектива тогда брали у Алдоны щеночков. Гимнастка Оля тоже взяла беленького малыша. Наша добрая Оля…

Тугая проволока – штука особая. Вроде и невысоко – метра четыре от манежа, и не убьешься в случае чего, но страшно. Одна махонькая площадочка из никелированного металла ходит ходуном, вторая так же далеко, как Австралия, между ними натянута проволока толщиной в два пальца, на проволоке пляшет ангел.

Натуральная блондинка, с маленькой головкой на длиннющей беззащитной шейке, с огромными глазами и перламутровой розовой кожей, с точеным носиком, идеальной воздушной фигуркой и роскошным бюстом. Прибавьте к этому великолепию длинные ножки безупречной формы, и вы получите оружие массового поражения.

Ах, эти батманы – пируэты, эти сальто и шпагаты, этот круглый веер в руке, эти завитки светлых волос на шейке – ни у одной артистки не было стольких желающих подержать страховочную лонжу на выходе, как у Ольги. Но скоро лонжа стала оказываться исключительно в крепких руках Юрочки, вольтижера из группы наездников Александровых-Серж. Тоже красота – эти икры и бедра в трико, эта легкость и сила в тяжелых плечах, эти щелчки шамбарьера (кнут, которым направляют лошадей в манеже), в руках берейтора, эти взлетающие над крупом мчащейся лошади фигуры… Мальчики Серж были один в один – как богатыри у Пушкина. Но Юрка был лучше всех.

А если двое краше всех в округе, как же им не думать друг о друге? Тем более что Оле было ужжжасно много лет, аж двадцать пять, и она подумывала о муже.

И он появился. Жокей Юра достоялся на страховке Оленьки до того, что через три месяца ушел из своего номера и сел на репетиционный период, вводиться партнером в номер.

Оленька, выпускавшаяся из училища именно как эквилибристка на проволоке, чувствовала себя на ней так же комфортно, как вы себя – в любимом кресле. Три часа репетиций ежедневно, включая и выходной понедельник, были ее нормой. К моменту встречи с Юриком Оля была на канате одна. Партнерша, с которой они готовили и выпускали номер, забеременела и решила оставить ребенка. Все трюки, рассчитанные на двух девушек, пришлось отменить. А тут Юра. Просто подарок судьбы. Атлет, красавец, акробат и муж. Надо брать.

Но была проблема. Состояла она в том, что бесстрашный Юрка панически боялся тугой проволоки. Проработав несколько лет в коллективе жокеев, он запросто прыгал с манежа на галопирующую лошадь и становился верхним в пирамиду из пятерых акробатов, выстроенную на спинах скачущих лошадей, а это страшно даже наблюдать, но Юрка ухитрился всего пару раз ломать кости, установив своеобразный рекорд для жокеев, и считался везунчиком.

На канате везение иссякло. Юра брал в руки круглый веер (то, чем артист держит баланс), делал первый шажок по проклятой проволоке и впадал в ступор. Я наблюдала его муки с первой репетиции и потому знаю, сколько часов страха понадобилось, чтобы продвинуться на два метра. На дрожащих ногах Юрик продвигался приставными шажочками вперед, и лицо его выражало муку.

Получив доступ к благам цивилизации, мы, увы, перестали прислушиваться к своим сигнальным системам. Почти перестали. Мы больше не верим предчувствиям и говорим интуиции, которая бьется в истерике: «Да заткнись ты, идиотка параноидальная». И зря.

Но у Юры была Оленька, молодая жена, красавица и богиня, которая ОЧЕНЬ хотела ввести его в номер. И он старался.

А в курилке, где мы встречались часто, зализывая раны (я меняла пластырь на разбитых ладонях и охлаждала их в ведре с водой, а Юрка растирал прополисом свод стопы), он однажды сказал:

– Детка, эта проволока меня угробит. Я чуть ли не гажу под себя, все враждебно здесь… Ощущаю ее как клинок, по лезвию которого иду. А представь, если нога соскользнет? Евнухом жить?