Двойная рокировка

Позвольте рассказать вам о самом дерзком преступлении века в сфере искусства. А потом мы вместе его раскроем.

— Могу я узнать, куда вы меня везете?

Профессор Барроу сидел между двумя джентльменами в костюмах. Третий вел черный «лендровер» по мокрым улицам Лондона, которые совсем недавно были залиты солнцем.

— Наш хозяин хочет поговорить с вами.

Барроу фыркнул, как заглохший мотор.

— Довольно идиотский способ вести дела. Для этого у меня есть приемные часы. Они указаны на двери моего кабинета…

— Наш хозяин живет по своему расписанию. Вам придется с этим смириться! — отрезал незнакомец, не поворачивая головы. Его спутники были столь же необщительны.

Барроу никак не мог понять, куда они едут. Покинув центр города, машина двинулась в южном направлении, переехала через мост, оставив позади Воксхолл, и стала петлять в какой-то промышленной зоне.

— Вам повезло, что я человек незлой. Я не буду подавать на вас в суд или бить вам морду, хотя стоило бы.

— Не смешите, профессор.

— Ну что ж, хорошо.

Скрестив руки на груди, Барроу не проронил больше ни слова, пока они не подъехали к большому складскому зданию.

— Выходите, — скомандовал один из мужчин, сжав как клещами руку профессора.

Коффин посмотрел на раскинувшееся перед ним море лиц.

— Бостон, штат Массачусетс, тысяча девятьсот девяностый год. В половине второго ночи, как раз после беспорядков в День святого Патрика, в боковую дверь особняка в венецианском стиле, где располагался Музей Изабеллы Стюарт Гарднер, постучали двое мужчин в полицейской форме и заявили, что ищут зачинщиков беспорядков.

В нарушение музейных правил два дежуривших охранника их впустили. Им тут же надели наручники, заклеили рты скотчем и заперли поодиночке в подвальных помещениях. Никакого оружия при этом не применялось. Позже охранники дали следующие описания грабителей.

Грабитель номер один — белый мужчина чуть старше тридцати, рост пять футов семь-десять дюймов, среднего сложения, глаза темные, волосы черные короткие, черные блестящие усы, по виду фальшивые, квадратные очки в золотой оправе, тоже, вероятно, бутафорские. Грабитель номер два — белый мужчина лет тридцати — тридцати пяти, рост чуть больше шести футов, вес сто восемьдесят — двести фунтов, глаза темные, волосы черные средней длины, черные блестящие усы, по виду фальшивые, без очков.

Вы тоже, вероятно, считаете, что усы и очки были ненастоящими, однако не торопитесь. Воры забрали вполне определенные картины, оставив без внимания работы Фра Анджелико, Тициана и Рафаэля, имеющие большую ценность. Зато они умыкнули «Концерт» Вермеера, «У Тортони» Мане и «Бурю в Галилейском море» Рембрандта, а также пять картин Дега и китайскую бронзовую чашу. Они попытались открыть витрину, где лежало военное знамя Наполеона, но потерпели неудачу и взамен взяли наконечник древка в виде орла. «Похищение Европы» Тициана, самую ценную картину из всех музейных коллекций США, грабители не тронули.

Музейная сигнализация срабатывала только при внешних вторжениях, а внутри была лишь кнопка сигнала тревоги на столе охранников. Уходя, воры прихватили с собой видеозапись, сделанную камерой наблюдения.

Грабители находились в музее с половины второго до без четверти трех ночи. Стоимость похищенного составила около трехсот миллионов долларов. Однако эта сумма весьма приблизительна и могла быть значительно меньше или больше в зависимости от покупателя и состояния рынка.

К началу девяносто седьмого года следствие так ни к чему и не пришло. Музей поднял вознаграждение за возвращение картин с одного до пяти миллионов долларов. Было множество несостоятельных версий и только одна реальная зацепка в лице бостонского антикварного дилера Уильяма Янгворта-третьего, сидевшего тогда в тюрьме. Он привлек к себе внимание, заявив в интервью корреспонденту одной из газет Тому Машбергу, что вместе с весьма колоритной личностью, вором по имени Майлз Коннор, тоже находившимся в заключении, укажет местонахождение украденных картин в обмен на вознаграждение и освобождение из тюрьмы.

Поскольку личность Янгворта большого доверия не вызывала, Машберга с завязанными глазами отвезли к какому-то складу, где оказалась «Буря на Галилейском море» Рембрандта, которая могла и не быть подлинником. Позднее Машберг предъявит кусочки краски якобы с картины Рембрандта. Анализ показал, что к Рембрандту они не имеют никакого отношения, но, возможно, принадлежат Вермееру.

Прокуратура США потребовала, чтобы в качестве доказательства воры возвратили одну из картин. Когда этого не произошло, переговоры закончились. Коннор сейчас уже на свободе. Но картины до сих пор не найдены.

Итак, что можно извлечь из этой ситуации? Кое-что лежит прямо на поверхности и не требует досконального изучения. Представьте, что вы впервые занимаетесь этим делом. Прошло уже много времени, и все следы затерялись. Что можно сказать, опираясь лишь на голые факты, которые я вам сейчас сообщил?