Двойная сплошная

- Ты ведь говорил, что много болел в детстве, - припомнила я наш недавний разговор.

- Все изменилось, когда я пошел в школу. Возможно, болел я именно из-за того, что редко общался со сверстниками. Можно сказать, что рос в стерильных условиях, где любой микроб мог пошатнуть мое здоровье. С первого класса вообще все изменилось. Развернулось на девяносто градусов и свернуло в ином направлении.

- Превратился из милого мальчика в хулигана? – задала вопрос, вновь поднимая голову и глядя на него.

Удивительно, что наши миры совершили кульбит и поменялись местами практически в одном и том же возрасте.

- Да, я рос на окраине города вместе с детьми воров, убийц и наркоторговцев, которые не всегда имели представления о добропорядочности.

Я уже знала, что Рома родом из Восточного района города, где не желала появляться ни одна живая душа. Так уж повелось, что там действительно обитало много неблагополучных семей, в связи с дешевизной жилых помещений и близости районной тюрьмы, откуда каждый год выходило несколько заключенных. Дети, живущие там, считались такими же пропащими, как и их родители. И по большей части это было именно так. Среди подростков этот район негласно звался местным гетто и если кто-то рассказывал о том, что когда-то побывал там, то это обязательно приукрашивалось и историями о том, как его едва не пристрелили или не зарезали. На деле же я была уверена, что все было не так плохо и хорошие люди там тоже встречались.

- А твоя школа? Там хорошо учили?

Рома закатил глаза, чуть развернулся и облокотился на стену, находящуюся позади него. Теперь мы могли смотреть друг другу в глаза.

- Конечно нет. Учили отвратительно. Но это было и не важно. Я учился самостоятельно. Не мог себе позволить расстраивать мать. Я и так слишком сильно стал косячить, когда связался со своими одноклассниками.

- И ты закончил с золотой медалью?

- Номинально. Мне ее не дали. Сказали забрать позже, а я и не пришел. Знал, что не отдадут. Заберут себе. Да и какой был в этом смысл, если стоило мне назвать номер моей школы, у людей сразу появлялся в глазах скепсис и недоверие.

Не знаю, как бы я себя чувствовала, если бы в мои труды и заслуженную золотую медаль стали оспаривать и сомневаться в ее честном получении.

- И все равно я поступил куда хотел. Безо всяких подачек и одобрения. Они мне были не нужны. Научился справляться со всем самостоятельно.

- А одноклассники? Не завидовали тебе?

Я не заметила, как за разговором подалась вперед и теперь сидела ближе, слегка касаясь пальцами своей руки его костяшек. Меня все время неосознанно тянуло к нему, заставляя хотя бы немного, но касаться его.

Будто почувствовав то же самое, парень раскрыл свою ладонь и взял в нее мою, проводя пальцами по тыльной стороне и оставляя после себя теплые искрящие линии.

- Я умел ставить их на место. Мне не требовалось много времени, чтобы понять в какой мир я попал. Все же я всегда был сообразительным мальчиком.

- Ты изменился ради них? – спросила я приглушенно, следя за тем, как его пальцы аккуратно играют с моей кистью.

- Из-за них мне пришлось перевоспитать себя. Не «ради» - «из-за». Это называется адаптацией и методами выживания. Это была игра, где для меня были выставлены определенные правила.

- И у тебя никогда не было друзей, с которыми не нужно было бы играть в эту игру?

- Ну почему? – задумчиво спросил он, переплетая наши пальцы в своеобразный замок и глядя на них. – Был. Это был мой сосед Марк. Мы предпочитали играть вместе. Но ему пришлось намного тяжелее, чем мне. Даже не знаю, где он сейчас. От мамы слышал, что с ним что-то страшное приключилось.

Рома тяжело вздохнул, мотнув головой.

- Я понимаю, почему твои близкие не хотят видеть тебя рядом со мной, - грустно улыбнулся он, не поднимая глаз. – Такое происходит постоянно. Твой отец наверно считает меня дьяволом во плоти. В тот день, в его отделе, он сказал мне, чтобы я не засматривался на тебя. Вроде как это было слишком заметно.

- Ему в принципе не нравятся любые парни, что находятся рядом со мной.

Аморский лукаво взглянул мне в глаза.

- А их много? Мне стоит начинать ревновать?

- Конечно. За мной ведь толпами бегают. Не замечал? – саркастично ответила я, театрально завертев головой по сторонам, изображая поиск той самой толпы.

- Впредь буду внимательнее. Не люблю, когда посягают на мое.

Это его «на мое» прозвучало как непреложный факт, не требующий от меня какого-либо ответа. А мне и не хотелось ничего говорить. Ни подкалывать, ни спрашивать о том, не забыл ли он узнать моего мнения по этому поводу.

Все было правильно в эту секунду.

И только маленький жучок, свербящий душу уже много лет, все еще жил где-то в области груди, надежно спрятавшись на какое-то время, но пока не исчезнув насовсем.