Двойная сплошная

Мне было шесть. Я сидела в песочнице со своей подругой Машкой и гадала на цветке ромашки для нее.

- Любит, - оторвала я лепесточек, - не любит. – Вслед за первым полетел и второй.

Подруга, ковыряющаяся в песке, подняла на меня взгляд серых глаз и стала смотреть за тем, как я измываюсь над бедным ни в чем не повинным цветком. Гадала я просто так. Потому что видела, что так делали однажды взрослые девчонки, а мне тоже хотелось быть взрослой. Надоело, что родители считают, что могут мне указывать, потому что мне еще мало лет. Надоело быть под их контролем.

- Маш, давай сбежим? – предложила я, отрывая новый лепесток.

- Опять? – воскликнула она, уронив из рук лопатку. – Мне в тот раз сильно досталось. И тебе тоже. Мама так ругалась.

Я посмотрела в сторону наших матерей, которые о чем-то увлеченно болтали. Они вообще постоянно сидели вот так, сцепившись языками, и обсуждали что-то свое. То поварешки, то новую кофточку. Мне все это было неинтересно. А им было не интересно, чем занимаюсь я.

- Пойдем, пока они не видят. Здесь скучно.

Я поднялась и вышла из песочницы, протягивая руку Машке.

- Мне нельзя, - заартачилась подружка, все время поглядывая на мать. Той тоже не было дела до дочери.

- Если сейчас не уйдем, другого шанса не будет, и ты пожалеешь. А я видела, что в другом дворе есть новые классные качели. Пошли.

Я развернулась спиной к подруге, зная, что она все же не устоит и пойдет за мной. Маша всегда шла за мной, куда бы я ее ни звала. Она помогала мне сбрасывать бомбочки с балкона прямо на проезжающие машины, после чего криков мы наслушивались вдоволь. Она же поджигала со мной петарды и жгла полынь возле школы, играя в шаманов. В общем, творила всю ту ерунду, что приходила мне в голову. И то ли еще должно было быть. Идей во мне была целая масса.

И я не ошиблась. Подруга двинулась вслед за мной, так что уже через некоторое время мы, взявшись за руки, побежали, что было сил. Родители этого, как водится, не заметили и их возгласы с нашими именами мы услышали только много минут спустя.

Небо становилось все более грозным. Черные тучи наплывали одна на другую, сгущаясь. Ветер тоже поднимался неслабый, так что нам обеим было довольно холодно, но мы все же качались на своих качелях и делали вид, что не замечаем того, как нас зовут наши мамы. Я вообще никогда не задумывалась о родителях и их переживаниях на мой счет. Просто делала то, что считала нужным, а потом получала за это нагоняй. Нет, иногда конечно и похвалу слышала в свой адрес, но чаще всего, конечно, были нагоняи, оры и крики. Папа в такие моменты отходил в сторону и брался за голову, считая, что лучше ретироваться сейчас, чем попасть под раздачу чуть позже.

- Смотри, Маш! – вскинула я указательный пальчик в сторону неба. Только что там промелькнула молния. – Классно, да?

Маша мне не ответила и я заметила, что вместо того, чтобы качаться на качеле, она слезла с нее и сидит на голой земле, взявшись за голову.

- Эй, ты чего? – спрыгнула я и подбежала к ней. Она плакала.

- Больно, - тихо вымолвила она, сдавливая виски. – А-а-ай!

Девчонка медленно опустилась лбом на землю, продолжая обхватывать себя руками и плакать. А затем грянул раскатистый гром, и она очень громко закричала. Настолько громко, что даже гроза не могла сравниться с ней по децибелам. И я отчего-то тоже закричала вместе с ней. Стала звать на помощь, но никого из взрослых рядом не было, а потому мы были беспомощны. Маша продолжала кричать, а сильный ливень, по каплям начинающий свою заунывную шумную песнь, отражал ее крик. А потом она вдруг затихла. Надолго. И я было подумала, что с ней теперь все в порядке, а потому потрепала ее по плечу, пытаясь поднять и усадить нормально, но она не поддавалась. Она вообще никак не реагировала на мои действия. Казалось, что уснула.

- Маша, Маша! – дергала я ее за плечо. Приложила чуть больше усилий и перевернула ее на спину, уложив случайно в образовавшуюся грязную лужу.

Во мне начинала стыть тугим комком тревога. Да такая сильная, что захлестывала с головой. Я очень боялась, что с подругой произошло что-то плохое, и хотела лишь одного – чтобы она проснулась.

- Маша, проснись! – кричала я ей. – Маша!

Я почувствовала, как кто-то с силой оттащил меня от девочки назад и велел сидеть там. Это была моя мама, которая все же нашла нас. А мама Маши теперь сидела рядом с дочерью и тоже пыталась докричаться до нее. И у нее тоже ничего не выходило. Маша не просыпалась. Совсем.

Тетя Света обняла ее и горько заплакала. Ее голос пробирался мне под кожу, настолько отчаянным он был. Я никогда не слышала, чтобы так плакали. И никогда больше не хотела такого слышать. Моя мама что-то говорила ей, держа руку на плече, но она ее не слушала. Правда в какой-то момент она замолчала и повернулась ко мне лицом, заглядывая в глаза. Взгляд у нее был страшный. Очень злой. Молния, сверкнувшая совсем недавно, не шла с ним ни в какое сравнение.

- Это ты, - прошипела она, глядя на меня, - это все ты, маленькая мерзавка!

Я подалась немного назад, продолжая марать свою промокшую одежду в грязи.