Двойная западня

— Кондратенко? Александр Александрович? Перед глазами по-прежнему все плыло, однако погоны на плечах форменной тужурки и милицейскую фуражку на голове утреннего незваного гостя он разглядел. За спиной милиционера в майорской форме маячили еще какие-то люди, в кителях и штатском.

— Ну? — выдохнул Кондрат.

— Вы арестованы. Вот ордер на обыск. Понятые, пройдите. Оружие в доме есть? Наркотики, взрывчатые вещества?

Все происходило стремительно и неотвратимо. Хотелось верить, что это сон, но наручники на запястьях оказались самой что ни на есть реальностью. Наркотой Кондрат не баловался, стволов дома не держал, арсенал бригады хранился в надежном месте. Не за пьянку же его…

Словно в замедленной съемке, у него на глазах милицейский майор полез, кряхтя и чертыхаясь, под кровать, пошарил там и выбрался обратно, держа двумя пальцами за дуло пистолет марки ТТ.

— Понятые, подойдите. Кондратенко, это ваш пистолет? Больше контролировать себя Сашка не мог и изо всех сил, изо всей похмельной злости заехал локтем в живот молодому оперку в штатском, пристроившемуся рядом, — это он, зеленый сосунок, надел на него браслеты.

— Шубин! — крикнул майор, скорее всего обращаясь именно к пацану-оперу, то ли предупреждая его, то ли приказывая хватать беглеца.

Еще удар — и Кондрат перепрыгнул через упавшего Шубина, или как там его чертова фамилия, ударил еще кого-то, но этот самый Шубин оказался прытким — вцепился в ногу мертвой хваткой, не отпускал, тоже что-то орал, и сама попытка бегства в наручниках выглядела отчаянной глупостью.

…и языком протоколов называлась попыткой к бегству и сопротивлением при аресте.

Адвокат ушел, и Александр Кондратенко наконец смог вытянуться на нарах.

Положение вещей ему обрисовали в доступной форме. На пистолете ТТ, найденном в его доме, — его же отпечатки пальцев. Из этого пистолета стреляли в ответственного работника Киевской прокуратуры, следователя по особо важным делам. Есть показания свидетелей, видевших в тот день его, Сашку Кондрата, молодого человека криминальной внешности лет двадцати пяти, который в ресторане гостиницы «Донецк» поссорился с высоким худым мужчиной лет сорока из-за какой-то молоденькой проститутки. Есть показания этой проститутки, подтверждающие, что парень, назвавшийся Сашкой, завелся с гражданином из-за нее. Детали — потом, главное — орудие убийства, повод и свидетели.

Если он, Александр Кондратенко, с этим не согласен, ничего не изменится. У него просто не будет нормального адвоката, зато будет злой прокурор, из тех, кто особенно ненавидит убийц следователей прокуратуры, — не важно, из-за чего там убили коллегу. К тому же к делу подошьют весь имеющийся на подсудимого материал — новошахтерский уголовный розыск подсуетился. При таком раскладе высшая мера наказания обеспечена.

Допустим, Александр Кондратенко со своей участью смиряется. Тогда в дело вступает тот же адвокат и суд учитывает и чистосердечное признание, и раскаяние, и то обстоятельство, что преступление совершено на почве личной неприязни, в пылу ссоры, когда молодой человек не контролировал себя. Никакого заказного убийства, никакого бригадира Сани Кондрата. Пятнадцать лет придется отсидеть — в городе Донецке есть люди,которые считают, что нехорошие поступки должны быть наказаны.

— Вы понимаете, о чем я, Александр?

— Да, господин адвокат, я понимаю, о чем вы.

— Так что вы решили?

— Надо подумать.

— Не смею мешать.

А думать Саше Кондратенко было о чем. Пистолет, из которого стреляли в следователя, оказался под его кроватью не случайно. И пили они тогда не так чтобы очень много: две бутылки паленого бренди на четверых. Третья бутылка выключила его в момент — чем дольше Кондрат думал об этом, тем яснее понимал: подстава все это.

И никто, кроме троих друзей детства, подставить его не мог.

Он сам впустил их в дом. Когда пистолет оказался под кроватью? Кто его принес? Никого из троих нельзя было поймать за целый день, так получается — сговорились? Гусля, Жираф и Валет решили сдать его Кардиналу таким вот наглым образом?

Не может быть, чтобы все трое.

Но кто-то один — точно.

Кто?

Гусля, поддержавший идею бежать? Ведь это его бренди, он его принес, и он могоставить в кухне третью бутылку, уже сдобренную отравой. Ведь знал, сукин сын, что обязательно захочется добавить после дружеской попойки.

Но и Жираф мог рассуждать так же. И подкинуть Гусле идею взять тот самый бренди. Сам мог и дряни в бутылку подсыпать. Не важно, как пробка закручена, — на герметичность бутылок с поддельным алкоголем давно никто не обращает внимания. Тем более в том состоянии, в котором был Сашка. Конечно, Жираф мог просчитать ходы, поскольку понимал: договориться с Кардиналом не получится, надо что-то решать.

Да и Валет не дурак. Без тормозов, однако не глупый. Демонстративно мог бросаться на амбразуру, рвать на груди тельняшку, а самому ой как погибать не хочется! Особенно в ситуации, когда поражение засчитывается еще до начала битвы.

Получается, сдать его мог каждый.

Или все вместе.