Двойная звезда

– К счастью, первым и единственным, кому она рассказала, стал ее свекор. Он, к его чести, даже не мог допустить мысли о подобном позоре был потрясен и разумеется, счел себя обязанным прекратить эту непристойность. Он сообщил сыну, что его сестра немедленно отправляется в дальнее поместье под строгий надзор и выйдет оттуда исключительно к свадебному алтарю. И, конечно, устройством ее судьбы отныне станут заниматься только родители, брату же запрещено видеться с ней, писать ей или передавать подарки, – словом, общаться любым способом. Пожизненно. Наследник смирился с решением отца, но не его сестра. Винила она, как ни странно, не отца и уж конечно не брата, а невестку. Вдобавок несчастная оказалась в положении и вскоре родила ребенка, которого у нее тут же забрали и отдали в семью брата. Сами понимаете, в старых семьях своей кровью не разбрасываются, это слишком большая ценность. Юная некромантка, то ли обезумев после родов, то ли просто в отчаянии, покончила с собой темным ритуалом, собственной кровью и смертью прокляв жену брата и весь ее род. О проклятии, впрочем, стало известно не сразу. За дюжину лет у наследника и его супруги так и не появился сын. Родились одна за другой три дочери, но все трое не дожили и до двух лет. Тогда глава рода осмотрел невестку и обнаружил проклятие. Приемный сын попытался утешить леди, которую считал родной матерью, но она прогнала его.

«Почему не умер ты? – зазвенел в ушах у Грегора отчаянный женский голос. – Почему – мои малышки? Лучше бы ты умер, а они – они жили бы! Уйди, провались к Барготу, проклятое отродье, видеть тебя не могу…»

– От потрясения у мальчика пробудился дар Претемной Госпожи. Напоминаю, ему было двенадцать – самый возраст. Выплеск был столь силен, что его приемная мать погибла. Но мальчик остался жив и впоследствии стал главой рода как единственный наследник по прямой линии. Проклятье же ушло в род его матери, затаившись там…

Он осекся, понимая, что едва не сказал слишком много. Конечно, семья Мэрли не слишком распространяется, кто и за что проклял их так, что теперь у Мэрли выживают лишь два старших сына, а прочие дети умирают во младенчестве. Позволить проклятому роду продолжаться – то ли великодушие, то ли изысканная пытка…

Адепты таращились на Грегора так, словно боялись пропустить хоть слово. Все двена… то есть одиннадцать. Ревенгар смотрела расстроенно и жалобно, словно лекция хоть как-то касалась ее самой!

«Наверняка навертела себе драму в трех актах с прологом и эпилогом, – подумал Грегор с досадой. – Вот Эддерли, сразу видно, понял, о чем шла речь, а эта… леди…»

– Адептка Ревенгар, – окликнул он. – Что важного вы узнали из сегодняшней лекции?

Девчонка вскочила с места, растерянно заморгала, как Грегор и ожидал, вцепилась пальцами в стол и неуверенно пробормотала:

– Что самые сильные проклятия накладываются на крови и смерти, мэтр Бастельеро!

– Так, – кивнул Грегор, проглотив обреченное: «Не многое же вы поняли, дитя». – Это все?

Темно-русый круглолицый простолюдин с первого ряда – адепт Морстен, кажется, – обидно хмыкнул, и Грегор отметил, что в следующий раз нужно будет спросить его. Потому что недостойно потешаться над однокурсниками. Эддерли покосился на соседа осуждающе, Ревенгар же вспыхнула, прямо как вчера в библиотеке, задрала нос и отчеканила:

– Нет, милорд мэтр. Еще я узнала, что самое важное в проклятиях – не забыть подумать перед наложением!

Морстен поперхнулся новым смешком, Эддерли вздрогнул, посадив в свитке крупную кляксу, кто-то свистяще выдохнул. Одиннадцать пар глаз уставились на Грегора выжидающе и… испуганно? Похоже на то. Впрочем, нет, всего десять. Дарра Аранвен обернулся и глянул на девчонку с удивленным одобрением. Следом за ним в ту же сторону покосился и Саймон Эддерли.

– Вот как, – медленно кивнул Грегор, с интересом наблюдая, как румянец на щеках Ревенгар выцветает, сменяется пронзительной бледностью, а пальцы вцепляются в крышку стола.

Взгляд она все же не опустила, зато еще сильнее расправила плечи и вскинула подбородок. А вот Дориан всегда отводил глаза первым, не то что его дочь!

Грегор усмехнулся.

– И вы правы, адептка. Добавлю лишь, что обдумывать свои действия – общее правило не только для наложения проклятий, но и для любых других чар. А также прочих… действий. Надеюсь, это запомнят все. Можете сесть.

Адепты вразнобой закивали, Ревенгар перевела дыхание и робко улыбнулась. Грегор набрал воздуха, чтобы все-таки перейти к рассказу о Фарнельской битве – пусть на этой лекции прозвучит и что-нибудь приятное, радующее слух…

Тяжелая дверь аудитории распахнулась, будто ее хорошенько пнули. Грегор удивленно повернулся – взглянуть, кто это позволяет себе столь эффектное появление, – и почти не удивился, увидев на пороге ярко-желтую мантию магистра Волански. Судя по всхлипам, сопению и странному цокоту, за спиной магистра-иллюзорника скрывался кто-то еще.

– Доброе утро, коллега, – бодро поприветствовал Волански начерченную на доске пентаграмму, ловко миновав взглядом Грегора. – Я к вам по делу!