Двойная звезда

– Приветствую вас, лорд Бастельеро, мэтр-командор главнокомандующий, наш герой и спаситель.

Он снова шагнул вперед, зная, что это правильно, и опять поклонился, но теперь – Баргот дери этикет! – когда он на глазах у всех поцеловал перстень короля, а не его руку, коснуться губами смуглых нежных пальцев было совершенно немыслимо! Он не может в первую же встречу снова бросить на Беатрис даже тень подозрения!

– Счастлив служить моей королеве, – услышал он собственный бесстрастный голос и снова поцеловал холодную вишневую плоть рубина, теперь уже небольшого и заключенного в изящную золотую оправу.

Обручальное кольцо. То самое… Предпочтенное ее высочеством фамильному сапфиру Бастельеро – и кто же ее за это осудит? Но она надела его свадебный подарок! Те самые рубины, о которых завистливо и ядовито шептался весь двор, густыми каплями огня сверкали на изящном запястье, оттеняя матовую смуглость кожи и мерцающее золото роскошной парчи, из которой был сшит ее наряд.

Грегор выпрямился, стиснул зубы, слушая ликующие вопли оркестра за спиной. Встретил прямой и спокойный взгляд блестящих темно-карих глаз. Тонкую улыбку едва приподнятыми уголками алых губ. Смоляные завитки на висках – единственную дерзость в гладкой высокой прическе, венчающей ее головку более торжественно, чем ажурная золотая корона – то ли знак власти, то ли изысканное украшение. Без короны она все равно осталась бы самой собой, Беатрис, Алой Розой Итлии… И да, гарнитур она надела весь, не только браслет. Серьги в крошечных изящных мочках. И ожерелье, живое пламя, отзывающееся огонькам свечей, струящееся по камням от одного к другому. Лишь там, где между ключиц горел самый крупный камень, алый блеск уходил в мрачную багровость, скрывая маленькую тайну королевы и влюбленного в нее некроманта. «Диадемы не хватает, – бесстрастно отметил Грегор, – но ее с короной не наденешь».

Словно во сне он ступил на указанное церемониймейстером место по левую руку короля, и праздник начался. Бесконечные перечисления его заслуг, благодарность их величеств и их высочеств – Криспин, светловолосый и долговязый, с восторженными голубыми глазами, похож на отца как две капли воды! – потом поздравления от Ордена… Грегор с некоторым содроганием ожидал, что их может привезти Волански, но, хвала Семерым, Совет гильдий прислал с этой почетной миссией магистра Кристофа, и седой боевик благодарил его с подкупающей искренностью, у него даже слезы мелькнули в уголках глаз, а Грегору стало томительно неловко. Сколько алых магов, воспитанников Кристофа, он не уберег?

Церемониймейстер прокричал очередную хвалебную оду, и Грегор, повинуясь тихой подсказке из-за спины, преклонил колено перед королем, надевшим ему что-то на шею. Встал и снова вернулся на место, почти равнодушно глянув на это тяжелое, блескучее, раздражающее. Высший орден Дорвенанта – Золотой Лев первой степени. И Грегор – второй в роду Бастельеро, удостоенный этой награды. Сто пятьдесят лет назад его прадед Маркус получил Золотого Льва за остановленную чуму… Что ж, он бы гордился своим потомком, наверное?

Тяжелый золотой диск с эмалевым гербом Дорвенанта – золотой лев на алом поле, увенчанный короной, и лавровые ветви по бокам – висел на шее Грегора, и широкая атласная лента, тоже гербовых цветов и шитая золотом, блестела до рези в глазах. Грегор старался не смотреть на нее, но взгляд тянулся вниз, потому что орден казался чужеродным, мешал, его хотелось снять и убрать подальше, постараться забыть, что цена победы – кровь, столько крови, что она могла бы залить этот пышно убранный зал и перекатываться в нем волнами.

А еще гарь пороховых разрядов, пепел сгоревших дотла тел, дурманно-сладковатая мерзостная гниль – неизменный признак поля боя, как ни старайся убрать и похоронить погибших, и другая гниль – гангренозная, потому что целителей все равно не хватает, они в первую очередь лечат офицеров, а потом у них кончается резерв, и солдатам остается надеяться на мази, продаваемые маркитантками. Потом они приходят к палаткам полевых лекарей, не магов, а так… бывших цирюльников или коновалов, и те хмуро глядят на распухшие и потемневшие конечности, достают скальпели, пилы и кривые иглы, велят выпить карвейна, если достанешь, и зажать зубами толстый кожаный ремень, уже изжеванный теми, кто пришел раньше…

Он усилием воли отогнал нахлынувшую волну горечи, понимая, что не место и не время для таких воспоминаний. Да, им бы тогда к боевым магам еще пушек, в которых не было недостатка у фраганцев. И хороших лекарей, не обязательно орденских, но хотя бы таких, что могут лечить готовыми снадобьями. И снаряжение…

Если, не приведи Благие, Грегору еще придется воевать, он первым делом велит повесить на главной площади Дорвенанта первого же купца, поставившего в армию паршивое обмундирование и фураж. И… Но это все уже не его забота, верно? Райнгартен отлично справится, он никакой стратег, но сохранить уже добытое сможет, а в хозяйствовании понимает побольше Грегора.