Двойная звезда

Ловансьон плыл над залом, торжественный, несколько тяжелый, и тонкая ручка королевы покоилась в руке лорда, а их глаза были устремлены друг на друга, губы едва заметно шевелились, и даже Аластору было понятно, что происходит что-то невероятное, важное и судьбоносное. Алое и золотое – цвета Дорвенанта, которыми сегодня блистал весь зал, – сияли, смешиваясь, в нарядах обоих, и только чернота мундира бывшего главнокомандующего резала эту праздничность смутной тревогой, оттеняя торжествующие краски победы…

– Рубины прекрасны, но к голубому с серебром гораздо лучше подошли бы сапфиры, – услышал Аластор.

– Что? – с недоумением спросила Лоррейн. – Но, миледи маменька, королева одета в золотую парчу.

– Да, милая, но в голубое с серебром одет король, – негромко сказала матушка. – Поверь, дорогая, сапфиры или топазы были бы ей к лицу не меньше и вдобавок сочетались бы с нарядом ее мужа. Рубины она надела к черному. Впрочем, не берите в голову, девочки. Следующий танец – паэрана! Я уверена, вас пригласят! Аластор, милый, тебе тоже не мешало бы присмотреться к девицам.

* * *

Грегору казалось, что ловансьон льется по залу таким же тяжелым потоком расплавленного золота, как вся сегодняшняя роскошь: наряды, украшения, улыбки, выставленные напоказ ордена и шитье мундиров. Платье Беатрис в бесчисленных потоках света, льющихся со всех сторон, сверкало слитком все того же расплавленного металла, и Грегору казалось, что он ощущает исходящее от него тепло. При каждом новом шаге рубины на ее шее и запястьях вспыхивали резкими красными огоньками, похожими на острый укол, и Грегор видел это краем глаза. «Она надела мой подарок!» – думал он с мгновенным ликованием, а потом старательно гасил эту радостную вспышку, уговаривая себя, что это ничего не значит. Обычная учтивость! Притом ей идет красное…

Шаг, еще шаг… Вот и поворот у края зала, и сейчас они окажутся лицом к лицу в первой фигуре. Томительное сладкое предчувствие не давало думать ни о чем другом, кроме нескольких минут, когда он будет смотреть на нее, дышать ароматом ее кожи и волос, встречать ее взгляд, удивленный и слегка лукавый, как помнилось ему все эти годы… Беатрис… Пряное сладкое имя, такое же хмельное, как она сама. Шаг, еще… Он чуть сильнее, чем нужно, сжал ее горячие пальцы в своих, вдруг испугавшись, что все это – очередной сон. Вот сейчас рванет залп фраганских орудий – и греза развеется… Но вместо залпа грянули литавры, обозначая смену позиций в ловансьоне, и Беатрис замерла напротив, глядя ему в глаза.

– Вы счастливы, милорд? – шевельнулись ее губы, и Грегор несколько мучительных мгновений пытался осознать смысл сказанного, а поняв – едва не рассмеялся.

Счастлив ли он? Дорвенант чествует его как героя, король благодарен, а двор в восхищении. Титул, богатство, почести, слава – все это его по праву. Он уходит с поста главнокомандующего лишь потому, что сам желает этого, но теперь можно подумать о карьере в Ордене: сильнейшему некроманту своего времени, Избранному Претемной, прямая дорога в магистры гильдии, а там и в кресло Архимага. Жизнь лежит перед ним, ровная и блистающая, как паркет этой бальной залы, и ничто не омрачает победительного сияния его трофеев, нынешних и будущих…

– Да, моя королева, – солгал он, глядя ей в глаза. – Я счастлив. А вы?

Длинные черные ресницы дрогнули, она улыбнулась и ничего не сказала, только чуть качнула головой, и на гладком шелке волос, уложенных в замысловатую прическу, заплясали блики.

«Глупец! – обругал себя Грегор. – Какого ответа ты ждал? Что она несчастна с мужем и все десять лет вспоминала тебя? Или что забыла, как только ты исчез в южных лесах, и думала о тебе, лишь когда при дворе обсуждали военные новости? Какое право ты имеешь рассуждать о ее счастье? Ты, не способный приказать собственному сердцу…»

Он отвел глаза, изо всех сил сохраняя спокойное и любезное выражение лица. Благодарение Семи Благим и придворному этикету, что это всего лишь ловансьон, самый приличный танец из всех, допускаемых при дорвенантском дворе. Ладонь дамы в ладони кавалера, на смене позиций ее пальцы касаются середины его ладони – и снова руки смыкаются, допуская лишь этот краткий миг близости. Ни страстности паэраны, ни бешеного веселья па-майордель, ничего непристойного… совсем как у них в жизни.

Шаг, и еще, и еще… Она следовала за ним, такая покорная, пусть и только в танце, сияя обжигающим взглядом из-под длинных ресниц, ожидающая чего-то… Грегор же старательно смотрел мимо, мимо, мимо… Вот следующая пара: высоченный и тонкий, затянутый в серое с серебром, лорд-канцлер Ангус Аранвен с женой. Женился на кузине из младшей ветви Аранвенов, и его жена похожа на него, словно родная сестра. Оба возвышаются над окружающими почти на голову, светловолосые, сероглазые и длиннолицые, с тонкой светлой кожей и резкими тонкими чертами лица. Смотрят только друг на друга, не зря их считают образцом супружеской любви.