Двойня для Цербера

— Я же просила тебя не касаться этой темы, Алекс, — выговариваю воспитательным тоном, недовольно насупив брови.

— Ладно-ладно, раз решила старомодно хранить девственность до брака, пожалуйста, — фыркает она, а потом добавляет с примирительной улыбкой: — но завтра поедем тусить.

— Хорошо, — быстро соглашаюсь я и чмокаю ее ярко выделенную румянами щеку.

— Завтра утром заеду за тобой, — обещает Алекса, тряхнув длинным накладным хвостом, от тяжести которого у меня бы точно разболелась голова.

— Ок, — киваю я. — Пока, Алекс.

— Bye, my darling, — усмехается она, изобразив томный голливудский акцент.

Выхожу из машины и захлопываю дверь, поежившись от неприятных воспоминаний о поездке с Рафой. Иду к дому по дорожке, вымощенной мелкими полированными камушками. Здесь я всегда чувствовала себя в безопасности, но теперь с каждым шагом, внутри только растет беспокойство. Олег словно преследует меня, даже когда я точно знаю, что одна.

Открываю дверь ключами с брелоком со свинкой Пеппой, который подарил брат, и вхожу в темный холл. Дядя, должно быть, еще на работе, а мама — поехала забирать Илью с продленки.

С наслаждением скидываю опостылевшие за день туфли, и босая поднимаюсь по деревянной лестнице на второй этаж. На улице так душно, что все, чего я хочу — это прохладный душ.

Я держусь. Держусь, когда играю с братом. Держусь, когда сижу на парах. Держусь, когда рядом мама или дядя. И только оставшись наедине с собой, позволяю себе расклеиться и поплакать.

Воспоминания о нем и том, что он со мной сделал, не собираются меркнуть. Они снова и снова мучат меня своей живостью. Я поклялась себе, что всеми силами буду избегать встреч с этим человеком, но он у меня в голове…на коже. Пытаюсь отмыться от его запаха и прикосновений, но не могу, сколько ни стараюсь.

Дядя точно пришел бы мне на помощь, но я никому не могу рассказать о случившемся. Мне так стыдно за себя. Я должна была кричать, отбиваться, кусаться и царапаться. Все что угодно, но не позволять ему владеть моим телом. Но вместо того, чтобы бороться я просто застыла в его руках. Мне так хочется зацепиться хотя бы за то, что я не стала кричать, потому что умерла бы от стыда, если бы кто-то пришел и увидел, что Олег со мной творит. На самом деле, я не подняла шум вовсе не из-за того, что побоялась, что меня посчитают шлюхой.

Меня предало собственное тело. Пока разум отчаянно вопил о том, что происходит нечто ужасное, оно просто сдалось Олегу. Как бы я хотела не почувствовать тогда ничего, кроме боли и отвращения. Да, это было в самом начале, когда он грубо вторгся в мое тело…а потом…Потом случилось то, что я хотела бы забыть, но все время вспоминаю и временами чувствую, как внизу живота вновь завязывается тугой, горячий узел.

Вхожу в спальню и на ходу стягиваю футболку и джинсовые шорты. Запутавшись в вещах, наскакиваю на столик, и утыкаюсь лицом в душно пахнущие, прохладные лепестки.

Включаю верхний свет и понимаю, почему всю комнату пропитал удушливый розовый аромат. Букет настолько громадный, что еле помещается на столе. По спине, несмотря на жару, проносится рой ледяных мурашек.

Я, не щадя нежные бутоны, разгребаю цветы в поисках карточки. В палец впивается крючкообразный шип, и на белоснежные лепестки падают мелкие, похожие на росу капельки крови. Я мотаю головой и быстро моргаю, пытаясь прогнать настойчивый флешбэк, который загорелся в голове. Такие же, но размазанные капельки я видела на собственных трусиках после его «ласк». И еще, это саднящее, мерзкое ощущение, которое еще пару дней скреблось внизу живота.

Карточки нет, но я точно знаю, кто прислал букет. Пячусь в сторону ванной, словно розы могут на меня напасть. Запираю дверь, врубаю воду и, избавившись от белья, встаю под приятные струи. Реву. Громко и протяжно — благо никто не слышит. Он от меня не отстанет. Такие люди не меняют решений.

Плачу, пока есть слезы. Стою под водой, пока подушечки не становятся сморщенными как изюм. Стою, пока хлёсткие струи не начинают резать кожу ножами.

Нехотя выбираюсь из своеобразного убежища и закутываюсь в мягкий банный халат, который скрывает меня от шеи и почти до пяток. Стою у зеркала и перетираю выгоревшие за лето волосы полотенцем.

Тихий стук в дверь, но я все же вздрагиваю, а сердце захлёбывается бешеными скачками.

— Открыто, — отзываюсь я срывающимся голосом и роняю полотенце на пол.

Выхожу в спальню, стараясь дышать через раз и не смотреть на букет. Удивительно, как что-то визуально привлекательное может казаться таким мерзким.

Дверь медленно открывается и на пороге появляется дядя Ильдар. Его взгляд сразу приковывается к букету, который невозможно не заметить. В темных глазах беспокойство, от которого становится не по себе.

— Что-то случилось? — спрашиваю я, стараясь, чтобы голос не дрожал так сильно.

— Все хорошо, родная, — отзывается он, так и стоя в дверях. — Меня пригласили в гости. И я бы хотел, чтобы ты составила мне компанию.

— Зачем?