Двойня на двоих (СИ)

— У них будут два папы и самая лучшая на свете старшая сестра, — говорит она и целует меня в щеку. А я снова плачу, на этот раз от умиления.

Еще парни настаивали, что бы я позвонила родителям. Я сопротивлялась, как только могла, но не выдержала напора и все же сдалась.

Подняла трубку мама, которая сначала долго не могла понять, кто такая Саша, а когда поняла, то пьяно рассмеялась и сказала, что у нее никакой дочери нет. Я положила трубку и расплакалась. Парни, сидевшие рядом, уже пожалели, что настаивали на звонке. Я не захотела это обсуждать, если у нее нет дочери, то я ничего не могла с этим сделать. Так, значит так.

Перелет прошел тяжело, оказывается со здоровьем у меня не все так здорово, как мне казалось. Поэтому по прилету, я загремела в больницу. За это время парни распаковали вещи, обжили дом и извели весь медицинский персонал вопросами о моем здоровье. Когда я выписалась, облегченно вздохнула вся клиника.

Алиса с восторгом провела мне экскурсию по дому, и комнатам. По рекомендации врача, мне нужен был покой и отдых. Никакой физической нагрузки, никаких волнений и стрессов.

Поэтому о том, что парни открыли ресторанчик, и рядом с ним тату салон я узнала уже на открытии. Мне торжественно вручили документы, по которым я была владелицей бизнеса. Я отвлеклась на организацию работы, и так потекли месяцы.

* * *

Я сидела в шезлонге и любовалась накатывающими на песчаный берег голубыми волнами.

Услышала голоса и детский смех и повернула голову на звук. Алиса бегала между моими мужчинами, и стреляла в них из водного пистолета, а они уворачивались, изображая на лице полное негодование.

Я умилилась этой картине, кто бы мог подумать, что у меня будет настолько странная семья. Два великолепных мужчины, приемная дочь и два карапуза в животе. Даже в самых необычных снах я не могла такое представить.

Погружаюсь в воспоминания, приём в честь объединения компаний родителей моих мужчин. После того памятного дня, когда они узнали, что являются братьями, их матери настояли, что бы компании объединились и парни встали у руля. Это была попытка сплотить семью, которая не увенчалась успехом. Давид и Тимур были против, но их мнение родителей интересовало в последнюю очередь. Обе семьи упорно делали вид, что меня и моей беременности в жизни парней нет. Поэтому когда мы втроем явились на приём, это произвело эффект разорвавшейся бомбы. Нас не обсуждал только ленивый, два мужчины красавца и я в красном платье. Это была задумка парней, что б уж точно нас все заметили. Мы стали гвоздем программы. На нас глазели все, от официантов, до именитых гостей, а парни только посмеивались.

Помню, Диана затащила нас всех в отдельный кабинет ресторана и в яркости накинулась на парней.

— Вы что творите? Опозорить нас решили? Зачем притащили сюда эту девку? — шипела она как змея.

— Выбирай выражения, мама. Она мать нашего ребёнка и любимая женщина, — твёрдо ответил мужчина, чем осадил Диану, и она сбавила обороты.

— Вы понимаете, что это скандал? — уже спокойнее спросила Диана.

— Да, мы не стесняемся нашего выбора. Мы не хотим быть несчастными, только из-за того, что кто-то считает наши отношения «ненормальными», — говорит спокойно Тимур.

— Саша это наш выбор и мы от неё не откажемся, как и от наших детей, — поддержал брата Давид.

— Детей? Вы и эту девчонку бродяжку в свои дети записали? — возмущена женщина.

— Алиса моя дочь, мы оформили все документы по усыновлению, — Давид зол и чеканит каждое слово.

— Вы не сможете общаться с этими людьми, вести с ними дела. Все будут судачить о вас и это никогда не прекратиться, — Диана обреченно уставилась на нас и опустилась в кресло.

— Значит, мы не будем с ними вести дела. Мы продаём бизнес и уезжаем из страны, — замечает Тимур и, обнимая меня за талию, подталкивает к выходу.

Из воспоминаний меня вырывает выстрел из водяного пистолета, который промочил мое платье.

— Алиса, не беспокой маму, пусть она отдыхает, — слышу я голос Давида и перевожу взгляд на дочку. Она испуганно замерла и смотрела на меня, я улыбнулась и открыла руки для объятий. Мгновение и лицо ребёнка преобразилось улыбкой, она рванула ко мне в объятия, улыбаясь и смеясь.

— Ты не сердишься, мамочка? — немного заискивающе смотрит ребёнок.

Хоть и прошло почти полгода, как мы удочерили Алису и забрали ее из ужаса, в котором она жила почти пять лет, она по-прежнему боится. Боится гнева взрослого, боится побоев, хотя на нее никто руки не поднял, да и голоса ни разу не повысил. Алиса самый лучший ребёнок на свете, и мы втроем ее очень любим.

* * *