Двойник Декстера

Но, несмотря на моё отвращение к методу, и презрение Тёмного Пассажира, я действительно начал чувствовать мягкие пальцы сочувствия, щекочущие мою область переживания внутри моего черепа, да, но не из-за Клейна. Чувство товарищества, которое послало небольшие побеги, вьющиеся в моих мыслях, все это было для убийцы Клейна. Это было совершенно глупо, но, тем не менее, я начал слышать небольшой мелодичный шепот в моём внутреннем ухе, нашептывающий мне, что моё единственное реальное возражение против того, что было сделано против Клейна, это использование убийцей неподходящих инструментов. После всего, я убедился, что Валентайн был в сознании, тоже, чувствовал каждый момент моей заботы? Конечно, Валентайн заработал это своей привычкой растления и убийством молодых мальчиков, но кто из нас по-настоящему не виновен? Может быть, Детектив Клейн мошенничал с налогами, или поколачивал жену, или, возможно, он ел с открытым ртом. Возможно, он заслужил того, что так называемый псих сотворил с ним и в самом деле, кто сказал то, чем я занимался, было лучше?

Я знал очень хорошо, что было много плохого в этом неприятном аргументе, но он оставался со мной на заднем фоне в любом случае, недовольным ворчанием ненависти к себе, когда я ел, чихнул, подготавливался к работе, чихнул, и наконец, я принял две таблетки от насморка и направился к двери, чихая. Я не мог избавиться от абсурдной мысли, что я тоже был виновен, возможно, в большей степени, так как Клейн был единственной жертвой этого убийцы до сих пор, и у меня было пятьдесят два стеклянных слайда, спрятанных в моей палисандровой сувенирной коробке, с каплей крови каждой из них, напоминавшие мне о каждом моём друге, с которыми я играл на своей площадке. Делает ли меня это в пятьдесят два раза хуже?

Это было просто смешно, конечно; то, что я сделал, было полностью обоснованно, освящено Кодексом Святого Гарри, и полезно для общества, в стороне от больших забав жизни. Но из-за того, что я был погружен в глубокие думы дот тех пор, я уполз из СМ-1, въехал на Скоростную Автомагистраль Пальметто, пока настойчивое шипение самосохранения наконец прорвалось сквозь мой туман самососредоточения. Это было просто тихое шипение предостережения, но оно было достаточно стойким, но оно было достаточно настойчивое и привлекло моё внимание, и как только я услышал его, оно застыл на одной, вполне определенной мысле.

Кто-то наблюдает за мной.

Я не знаю, почему я был определенно уверен, но так оно и было. Я мог почувствовать взгляд почти на физическом уровне, как будто бы кто-то бритвенно-острым ножичком водил вдоль моего затылка. Это ощущение было таким определенным и неоспоримым, как жар от солнца; кто-то наблюдает именно за мной, и они наблюдали за мной по некоторым причинам, это не было не полезно для моего сердца.

Причина была спорной, поскольку это был Майами в утренний час пик; почти любой мог смотреть на меня с отвращением, даже ненавистью, по разным причинам, может быть им не нравилась моя машина, или мое лицо напомнило им об их учителе алгебры в восьмом классе. Но в любом случае Причина сказала, а Предостережение утверждало обратное: не имеет значение то, что кто-то смотрел на меня. Имело значение только то, что кто-то осмелился это сделать. Кто-то смотрел на меня со злостью на уме, и мне нужно было узнать, кто.

Медленно, как бы невзначай, я посмотрел вокруг себя. Я был в середине исключительно нормальной давки утреннего трафика, точно такого же, через который я езжу каждое утро. Непосредственно справа от меня стояли две полосы машин: потрёпанная Импала, а за ней старый фургон с туристической крышей. За ними стояли Тойоты, Хамеры, БМВ, и ни одна из этих машин не была более угрожающа, чем другие машины.

Я снова устремил свой взор на дорогу, медленно продвинулся вперёд по трафику, а затем медленно повернул свою голову на северо-запад более чем на шесть дюймов, там был визг шин, хор вопящих гудков, и старая Хонда скатилась вниз по склону, вниз по обочине, и вернулась обратно на УС-1, где она с визгом двинулась на север, проскочила на жёлтый свет, и свернула вбок, и как только она свернула, я увидел, что у неё болтается левая фара под странным углом, а затем увидел пятно ржавчины на багажнике.

Я смотрел ей вслед до тех пор, пока водитель позади меня не стал бибикать мне. Я попытался убедить себя, что это была чистая случайность. Я прекрасно знал, сколько было старых Хонд в Майами, поскольку у меня был список. И я проверил всего лишь восемь машин из списка, пока что, и я был уверен, что эта машина была из оставшихся машин в списке. Я убедил себя, что это был какой-то идиот, захотевший поехать на работу по другому маршруту сегодня утром, или, вероятно, кто-то вспомнил, что он оставил кофеварку включенной, или оставил диск с презентацией PowerPoint дома.