Двойник твоей жены (СИ)

— Овечка пытается превратиться в волчицу? Но ты лжешь. Ты такая же лгунья, как и все вокруг.

Меня осенило. Гертруда постоянно обвиняет кого-то во лжи!

Пора спросить — кого. И почему.

— Вас кто-то обманул, миледи? Подвел?

Я всё еще не смотрела на нее прямо, иначе обряд спасения Таи прервется. Однако взгляд Гертруды ощущала сполна. Будто по щекам и лбу скользил кусочек льда.

— Они солгали, — процедила старуха сквозь зубы. — О моей смерти.

Попытка задать очередной вопрос провалилась. Как и я сама. Не в буквальном смысле. Я осталась на месте, но прочувствовала падение. Успела лишь заметить, как Гертруда снова попыталась схватить Ребекку, а в следующий миг сердце пронзили иглы льда. Или его рвали ногти призрачной мегеры?

Я умирала. Несколькими смертями сразу. Тонула, и легкие взрывались болью. Задыхалась под тяжестью камней. Истекала кровью от смертельных колотых ран. Крик застрял в горле. Не получалось издать и звука, чтобы хоть немного облегчить страдание. Глаза застилала алая пелена, но злость, пробившаяся сквозь пласты кошмара, не позволяла сдаться. Я смотрела на Ребекку, хотя лицо расплывалось. Я смотрела, не давая разрушить связь. Отчаянно и упрямо.

Есть только Ребекка. Всё остальное — бред!

— Кто тебя убил, Гертруда?

Я не узнала собственный голос. Хриплый, словно принадлежит призраку. Мертвецу.

Старуха зарычала. Лицо исказилось сильнее, вот-вот превратится в звериную морду.

Однако я подавила страх и задала новый вопрос:

— Это была Полин Бенсон? Ответь!

Лорд застонал. Услышать, что мать убила мачеху — то еще испытание.

— Мерзкая… мерзкая… ТВАРЬ! — заорала Гертруда.

— Полин — убийца?! — мой голос тоже сорвался на крик.

Но ответила не призрачная старуха, а отец, закончивший обряд.

— Нет. Она сама оборвала свою жизнь. Потому и тянется к Ребекке. Полукровка — идеальная подпитка для самоубийцы. Человек, которого легче заполучить, но с толикой магической крови, способной подарить мощную энергию. Надолго.

Прежде чем кто-то из нас успел осознать новость, Гертруда взвыла:

— Письмо! Я написала ПИСЬМО! Но вы его скрыли! ЛЖЕЦЫ!

— Самоубийца… — шокировано пробормотал лорд. — Стоп! Какое еще письмо?

Старуха с воплем взлетела к потолку.

— Я оставила его Брант! Моей верной Брант! Отнесла в ее комнату! Брант полагалось прочесть письмо, когда вернется рано утром! Но кто-то его украл! Вы солгали о письме! Солгали о моей смерти! Лжецы! ЛЖЕЦЫ!

Лорд и Мюррей невольно попятились. Отец, не обращая внимания на истерические претензии призрака, поднял с пола бесчувственное тело Таи и перенес на диван. Одна я осталась на месте, дивясь беспечности остальных. Особенно отцовской. Раз обряд закончен, связь между мной и Ребеккой разорвана. Это значит, что ничто больше не мешает Гертруде добраться до жертвы. Едва она опомнится, получит вожделенную добычу. Или, кроме меня, все согласны с подобным исходом?

— Ты! — старуха указала мерцающим пальцем на мнимого сына.

Лорд дернулся, но, к его чести, наутек не кинулся.

— Я не трогал письмо, — отчеканил он строго. — Меня тогда и в столице не было, не то, что в доме. Пару минут назад я и не подозревал, что ты сама наложила на себя руки.

— Значит, это сделала твоя блудница-мать!

Его сиятельству хватило благоразумия проглотить оскорбление в адрес женщины, подарившей жизнь.

— Возможно, — проговорил он.

— Тва-а-арь! — Гертруда затрясла кулаками.

— Она лишь защищалась, — отозвался лорд, глядя в безумные глаза мачехи. — А ты совершила страшный грех, убив себя. Тебе никогда не найти покоя.

— Ах ты! Ты!

Старуха перекувыркнулась в воздухе и стрелой ринулась к ненавистному пасынку. Слишком быстро, чтобы кто-то успел вмешаться. Да и как тут вмешаешься? Встанешь на пути призрака? Однако Гертруда не добралась до лорда. Пролетела мимо. Буквально в паре сантиметров. Его обдало ветром. Волосы взметнулись и в беспорядке упали на бледное лицо.

Промазала? Или…

Вот именно — «или»!

Старухе помешал мой отец. Он стоял, подняв вверх правую руку. Пальцы подрагивали от напряжения, а в карих глазах читалась ярость.

— Ненавижу! — выплюнула Гертруда и рванула назад. К Ребекке!

— Не надо! — взмолилась я, не желая подобной участи для двоюродной сестрицы.

Она заслужила наказание. Но не такого! Не так!

— Разойдитесь! Все назад! — скомандовал отец, пятясь. — Ева, ты мне понадобишься!

От визга заложило уши. Не Ребеккиного. Нет.

Вопила Гертруда. Но не стараниями отца.

В гостиной похолодало так, что застучали зубы. Ковры под ногами и мебель покрылись инеем, будто мы вмиг оказались под открытым небом в лютый мороз. Щеки, и правда, защипало, а изо рта вырвался пар.

— Не дам! Не дам! Не да-а-ам!

Гертруда носилась под потолком, сражаясь…

— Ох… — я в ужасе протерла глаза.

Она сражалась с другим призрачным силуэтом. Мужским силуэтом.

— Ребекка моя, — прошипел знакомый голос, но хрипло, будто звучал из подземелья. — Она обещала стать моею.

— Голкомб… — шепнула я, хватаясь ладонями за замерзшие щеки.