Двойник Жанны де Арк

Все ждали информации со второго заседания суда, на котором тайно должна была появиться Анна или ее душа, маг не объяснял, как именно его помощница, не вставая с места, пересекает в считанные секунды сотни лье. Перед началом сеанса все присутствующие в Тиффорге рыцари засвидетельствовали, что господин Франческо Бреладди действительно является белым магом, общающимся со светлыми силами, к помощи которых и прибегали в тот день в замке господина Лаваля. После чего можно было уже смело начинать сеанс, не опасаясь за то, что, пытаясь спасти Жанну, они погубят свою душу или навлекут на себя подозрения церкви.

В этот раз компанию Жилю и его гостям составили два ученых богослова сьер Гуго де Карро и Антонио де Терси, прибывшие в Тиффорг накануне из Парижа, и известный адвокат из Нанси господин Гастон де Бруаси, который обещал предсказать, какие выводы могут сделать из показаний уважаемые судьи, дабы члены партии Девы могли вовремя предпринять решительные шаги по ее спасению.

В избранный по звездам час Анна вошла в зал и, поклонившись собранию, подала руку маленькому магу, который галантно подвел ее к предназначенному для нее креслу. Убедившись, что Анне действительно удобно, и лично подоткнув подушки, господин Бреладди, как и вчера, попросил ее выпить волшебного вина.

Анна весело отсалютовала кубком Жилю. Как и накануне, вино было сладким и тягучим, такое вино невозможно проглотить залпом, поэтому Анна пила его мелкими глоточками, смакуя вкус и ощущая, как волны теплого тумана обволакивают все ее тело, как по ее жилам начинает струиться не кровь, а белая и горячая субстанция, созданная из звезд и лунного света.

Она оторвала взгляд от кубка, зал растворился, Анна неслась по коридорам времени навстречу неведомому, навстречу с Жанной и неизвестностью.

Второе заседание суда в Руане произошло 22 февраля 1431 года.

Снова суд начался с вопроса о присяге на Библии, на что Жанна только удивленно подняла брови.

– Я клялась вчера и не буду повторять своей клятвы! Одного раза вполне достаточно.

Снова начались требования и отказы, уверения и отпор, смиренные просьбы и решительные ответы, в результате которых суду так и не удалось сломить дух подсудимой и вытребовать от нее новой клятвы.

Затем парижский богослов Жан Бопер, прибывший на суд по специальному приглашению, поинтересовался у Жанны, давал ли ей голос, который она слышала, наставления относительно спасения души.

– Он учил меня хорошо себя вести и посещать церковь, – спокойно ответила Жанна, доброжелательно и открыто смотря в лицо богослову. – И еще голос велел мне пойти во Францию…

– Как часто ты слышала этот голос? – продолжил расспрос Бопер.

– Он обращался ко мне два, а то и три раза в неделю. Но бывало и чаще. Он настойчиво говорил мне, чтобы я ушла из дома и направилась во Францию и чтобы отец ничего не знал о моем уходе.

– С какой стороны звучал голос, если это, конечно, можно было определить? – добрый голос Бопера сделался напряженнее, его глаза заблестели,

Жанна успела заметить, как богослов чиркнул что-то на бумаге и тут же прикрыл написанное рукой.

– Он всегда звучал со стороны церкви, с востока, и сопровождался светом и необыкновенно приятным ароматом ладана и еще чего-то, названия чего я не знаю.

– Жанна, ты сказала, что голос велел тебе идти во Францию, не спрашивая разрешения отца, но разве ты не знала, что первейший долг дочери подчиняться своим родителям?

– Да, я знала это, но, когда бы у меня было сорок отцов и сорок матерей, я бросила бы всех их по одному слову Бога!

В зале произошло оживление. Ученые богословы, судьи и простые зрители шумно обсуждали слова подсудимой.

– Что еще сказал тебе голос?

– Он велел, чтобы я пошла в крепость Вокулер к капитану Роберу де Бодрикуру и попросила его, чтобы он дал мне людей для охраны, которые пойдут вместе со мной к дофину.

– Голос повелел тебе надеть мужскую одежду?

– Да, это приказал мне Господь. Хотя я с радостью осталась бы в женском платье.

– Хотела бы ты надеть женскую одежду прямо сейчас и предстать перед нами, как это и подобает существу твоего пола?

– Отпустите меня домой к моей матери, и я оденусь в женское платье. Но в тюрьме, в оковах, – она подняла над головой руки, звеня цепями, – я останусь в мужском!

– Почему голос требовал от тебя одеться в мужское и носить оружие?

– Потому что я должна была выполнять мужскую военную работу, а колоть и рубить проще, будучи и одетой, как мужчина.

После окончания сеанса Анна почти ничего не помнила об увиденном или услышанном на суде. В памяти сохранились только длительные пререкания Жанны с судейскими, она помнила ее осунувшееся лицо, но сама уже не была Жанной. Это успокаивало. Анна не хотела снова оказаться Жанной, снова ощутить тяжесть кандалов и безысходность, с которой Жанна пыталась бороться, но которая, судя по всему, начинала одерживать над ней верх.