Двойник Жанны де Арк

Должно быть, господин Кошон в последний момент сжалился над осужденной и отдал приказ как-то смягчить страшную участь юной девушки, которой предстояло заживо сгореть на костре.

Жак и Брунисента не были в Руане в момент казни, они дожидались кареты со спасенной у небольшой деревушки, находившейся недалеко от Сен-Дени. Жак ждал Жанну, а его жена – Анну, с которой ей разрешили попрощаться.

На самом деле не то чтобы разрешили, просто Брунисента воспользовалась своим деликатным положением и предъявила мужу форменный ультиматум: если он не возьмет ее поглядеть хотя бы на расстоянии за тем, как будут уезжать четыре кареты, она не сумеет разрешиться от бремени и их первенец погибнет.

День был солнечным и ярким. Брунисента вся вспотела под вуалью, которую Жак заставил ее надеть. В огороде возле крошечного деревенского домика работала дородная баба, дети пускали в луже кораблики.

– Вот они, – Жак толкнул Брунисенту в бок и тут же сжал ей локоть, словно пытаясь удержать супругу от необдуманного шага.

В этот момент через мост переехала карета, сопровождаемая рыцарем и двумя его оруженосцами. За ней на расстояний полета арбалетной стрелы тащилась вторая карета, похожая на первую, точно родные сестры. Тут же с другой стороны деревни им навстречу выехала еще одна. Возле каждой кареты было три или четыре человека. Они поравнялись возле моста и, перестроившись так, что первая оказалась в хвосте, проехали какое-то время гуськом.

– Почему их три, а не четыре? – Брунисента не отрываясь смотрела на приближавшиеся кареты, по лицу ее текли слезы. – Почему их только три?!

Жак молчал, все еще сжимая локоть жены, словно боялся, что она каким-то неведомым способом ускользнет от него.

До последнего момента Брунисента была уверена, что одна из карет остановится рядом с ней и оттуда выскочит живая и невредимая Анна. Почему бы ей и не выскочить, когда ее любимый со своим отрядом совсем близко? Ждет не дождется ее, чтобы увезти в Тиффорг. Но ни одна карета не остановилась возле Брунисенты, лица скачущих возле карет рыцарей были закрыты забралами и нашеломниками, на светской прислуге были широкополые шляпы. Первая карета с задернутыми занавесками прошла в шаге от ничего не понимающей Брунисенты. Проскакали рыцари. Вторая проделала тот же маневр.

Жак и Брунисента чуть шеи не свернули, пытаясь разглядеть что-нибудь за плотными занавесками, прочесть какой-нибудь оставленный специально для них знак, но ничего не увидели.

Третья карета поравнялась с четой, и только тут занавески вздрогнули и на секунду они увидели силуэт женщины, молча отсалютовавшей им.

В этот момент, повинуясь какому-то внутреннему зову, Брунисента рухнула на колени и залилась слезами. Но вместо слов молитвы в ее голове звучала старая и давно надоевшая песенка:

Божья Мать, Божья Мать,
Нам спасенья не видать.

Внезапно она ощутила боль внизу живота и со стоном повалилась в дорожную пыль, по которой только что проехали три кареты.

Божья Мать, Божья Мать,
Научи меня прощать…

Жизнь после руанского костра

Шли годы. В 1435 году Жиль окончательно отошел от политики и обосновался в Тиффорге, где жил сам по себе, эдаким красивым и всевластным корольком своих земель. Он все еще был поразительно красив, элегантен и весьма куртуазен. Но, должно быть, руанский костер выжег в его сердце неизгладимый след, сделав бывшего маршала нервным, капризным и подверженным приступам гнева человеком.

Сторонники Девы, ветераны, воевавшие некогда вместе с ней, всячески превозносили Жиля де Рэ как единственного рыцаря, сделавшего отчаянную попытку напасть на Руан и освободить Жанну.

Даже когда 3 февраля 1432 года намеченный маршалом рейд предпринял и осуществил один из офицеров его отряда, а именно Гийом де Рикарвиль. Скрытно проведя отряд в восемьдесят солдат под стены Руана, он ворвался в цитадель, подчистую вырезав руанский гарнизон. Чем обессмертил свое имя. То есть сьер де Рикарвиль сделал то, что не удалось в свое время Жилю. Но это не вызвало подозрений в скрытом умысле барона не нападать на Руан.

Люди говорили, что в проклятом 1431 году маршалу пришлось обходить английские позиции, которые располагались несколько иначе, нежели во время знаменитого марша его подчиненного.

После суда над Жанной ее король почти полностью утратил свое влияние и авторитет. Этому во многом способствовал тот факт, что Карл Седьмой не пришел на помощь почитаемой в народе Деве. Не выкупил ее из плена, не обрушил свой гнев на Руан. Кроме того, у короля по-прежнему не было денег. А без денег о каком авторитете и влиянии может идти речь?..

Сразу же после руанского костра во Францию пришла чума, ураганом прокатившаяся по стране, точно разгулявшаяся не в меру черная ведьма, которая знает, что никто уже не защитит несчастную Францию. Нет больше Девы, нет больше и божьего благословения.