Двойники идут на дело

Он протянул мне листок с тремя телефонными номерами, я опустила бумажки в карман штормовки, думая о том, кому же сейчас можно вообще верить… Вот этому врачу я бы, например, не доверила сделать себе никакой укол… Но, с другой стороны, человек приспосабливается к жизни в этом мире так, как может. И кто я такая, чтобы кого-то осуждать? Сама хороша. А ведь я должна быть примером сыну…

Затем мы направились к последнему занятому карцеру. Анька, Чапай, Янис, бородач и Артур уже стали лучшими друзьями и что-то оживленно обсуждали, следуя за нами по коридору. К ним присоединился и подчиненный Яниса (отошел?), правда, он все время с опаской поглядывал на Аньку. Они с Мартыньшем держались позади всех, не вступая в беседу.

Врач открыл оконце, зажег свет внутри и предложил мне взглянуть. Я не поверила своим глазам. Забившись в угол и дрожа всем телом, на тоненьком матрасе сидел Стасюс Кальвинскас.

Как только врач открыл дверь, я вошла. Стасюс поднял глаза и в ужасе шарахнулся от меня.

— Здесь мыши, — сообщил он. — Только серые.

Я повернулась и посмотрела на врача.

— Очень может быть, — сказал он. — Мыши у нас водятся.

В это мгновение в карцер ворвалась Анька, услышавшая последнюю фразу врача.

— Ой, Лерка, — заорала она, — мы же про мышей забыли! Они же в шкафу стоят! У Лехи есть ключ от твоей квартиры? Надо звонить, чтобы хоть покормил их! Сдохнут же твари! Жалко!

— Не надо мышей, — пролепетал Стасюс из угла. — Не надо кормить! Убить надо!

— Что за бодяга? Какие мыши? — подал голос Чапай, зашедший вслед за Анькой. — У тебя крыша дымится, паря.

— Цветные, папуль. Такие красавицы, ну просто прелесть. Нам с тобой надо завести. Это Леркин сосед разводит. И экспериментирует на них. Мужик класс! Такие вещи делает! Я его обожаю!

"Это она про кого? — подумала я. — Про Лехиного отца?"

— Лера, скажи папе, — повернулась ко мне Анька. — Мы трех мышек оставили в банке у Лерки в квартире. А Стасик их теперь везде ловит. Да, пупсик?

И Анька широко улыбнулась Кальвинскасу.

Стасик слушал Аньку очень внимательно и переводил взгляд с нее на меня и обратно. В основном, правда, он смотрел на Аньку, которая оживленно рассказывала всем собравшимся историю про свою последнюю встречу с Кальвинскасом. А я, стоя в сторонке, наблюдала за ним. Взгляд его становился все более и более осмысленным. И менялся… Я очень не хотела бы, чтобы на меня кто-то так когда-нибудь смотрел… Недавно я наблюдала магические превращения в облике бородача, теперь — в Кальвинскасе. Только Чапай сразу же принял свое освобождение, как нечто в порядке вещей. И ему, наверное, было легче всех перенести заточение, хотя в последние годы он и привык к комфорту. Ведь за свою бурную жизнь ему неоднократно приходилось жить и выживать в таких условиях, о которых латышский политик и сын Инессы знали только понаслышке.

Анька, продолжая свое сольное выступление, стояла спиной к Стасюсу и не заметила, как Кальвинскас поднялся в своем углу. Он кинулся на нее, словно орел на мышь, и стал лупить руками и ногами куда попало. Чапай бросился на помощь дочери. Янис тоже решил поучаствовать — возможно, следуя благородному порыву помочь женщине. Или просто отрабатывал деньги? Он-то от Аньки тоже наверняка что-то получил. Артур быстро схватил меня за руку и вытащил в коридор, куда уже успел выскочить врач. Подчиненный Яниса и Мартыньш в карцер не заходили, слушая Анькино выступление из коридора.

В карцере продолжалась драка — или избиение? Я не заходила туда больше, только слышала дикие крики, от которых возникало желание заткнуть уши. Что там происходит? Но идти туда, вступаться за кого-то желания не было. Разберутся без меня. Хотя Стасюса вообще-то было жалко.

Я не знаю, сколько прошло времени. Кажется, я настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила, когда звуки борьбы в карцере стихли. Кто-то плотно закрыл дверь изнутри. Ни Анька, ни кто-либо другой оттуда пока не вышли. Что произошло? Я вопросительно посмотрела на Артура, потом на врача.

— Подождем здесь, — сказал Иванов.

— Но что там…?

— По-моему, они что-то обсуждают, — предположил врач. — Я считаю, что это не наше дело, раз нас не пригласили, не так ли?

Мы все молча согласились.

Прошло минут двадцать. Затем из комнаты вышли Анька, Чапай и Янис. Одежда на всех была окровавлена и порвана, вид компания имела несколько потрепанный.

— Уходим, — сказала Анька, обращаясь к нам с Артуром, и первой пошла по коридору вместе с отцом.

Мы с Артуром последовали за ними. Шествие замыкали латыши, переговаривавшиеся на своем языке. Мы с Ивановым периодически переглядывались, но лишних вопросов не задавали. У меня было одно желание: поскорее уехать и из клиники, и из Латвии. Предполагаю, что Артуру хотелось того же самого.

В клинике мы больше не задерживались. В какой-то момент я хотела спросить, не забыла ли Анька про свою мать — ведь она собиралась познакомиться с ее историей болезни, да и с похоронами надо что-то решить? но предпочла не высовываться. Или Чапай уже ответил дочери на все вопросы?