Двойное подчинение

— Ты всё знаешь, Аня, — очень тихо сказал он, погладив меня по щеке тыльной стороной ладони. — Когда мужчина любит женщину… — печальная полуулыбка. — Это ведь понятно. Каждый из нас любит тебя.

— Когда Дэн женился, — Антон прижал мою ладонь к своей щеке, — я бы мог плюнуть и вернуться. Найти тебя и… — поцелуй в ладонь — Ты бы стала моей. Но я знал, что он помнит о тебе. Каждый чёртов день помнит. И со мной было так же. Семь лет думать о женщине… — ещё один поцелуй в раскрытую ладонь.

Я закрыла глаза. Антон оставил дорожку поцелуев от моего запястья до локтя, пальцы его вычерчивали кружевной рисунок на резинке чулка, Денис касался плеча. Их запах окутывал меня, они окутывали меня, утягивали за собой, туда, где я была просто я. Без прикрас, без ложной скромности, без наигранной отстранённости. Туда, где я могла громко смеяться, запрокинув голову, несдержанно стонать и отдаваться страсти. Туда, где оживали самые смелые фантазии. Но сказать «да»… Сказать «да» для меня значило начать всё сначала. С нуля, с чистого листа, взяв с собой лишь малую толику прошлого, предначертавшего будущее.

— Поехали с нами, — снова сказал Антон. — Там другие люди, другой менталитет. — Положил ладонь на мой живот. Взяв за подбородок, он склонился к моим губам и выдохнул: — Пожалуйста, скажи «да».

Дыхание его щекотнуло меня, прошлось теплом до самых кончиков пальцев. Приоткрыв рот, я пустила его язык, окончательно теряя волю. Медленный, неторопливый поцелуй. Пьянящий поцелуй с привкусом виски и запретного удовольствия.

— Да, — шепнула я, сама до конца не отдавая себе отчёта, что делаю. Всё, что было во мне разумного, ещё колебалось, но разумное я слушать не желала. Я желала слушать лишь собственное сердце. — Да, — повторила, и тут же оказалась в других руках, ощутила вкус других, но таких же знакомых и любимых губ и повторила снова: — Да.

22

Нью-Йорк. Год спустя

— Вызывали, Денис Васильевич? — войдя в кабинет, я, едва сдерживая улыбку, прикрыла за собой дверь и оперлась о неё.

Кабинет в главном офисе был просторным и светлым, с большим окном и стоящим у одной из стен диваном, обитым кожей молочного цвета. Всё здесь служило свидетельством успеха и достатка. И мужчина, поднявшийся мне навстречу из-за широкого рабочего стола, был самым явным тому доказательством: высокий, поджарый. Его тёмные волосы чуть завивались на висках, карие глаза опасно поблёскивали, движения были уверенными и плавными.

— Вызывал, Анечка, — отозвался он, обойдя стол. Осмотрел меня от лица до мысков новых туфель от «Prada» и поманил к себе пальцем.

Не выдержав, я всё-таки улыбнулась и сделала к нему пару шагов. Снова остановилась, теперь уже разглядывая его. Сегодня на нём был тёмно-серый костюм и белая рубашка. Мне нравилось, когда он носил белые рубашки, пожалуй, они шли ему больше, чем что-либо другое. Верхняя пуговица была расстёгнута, галстук, небрежно скомканный, лежал на краю стола.

— Ближе, Анечка, — взгляд прямо в глаза, вкрадчивый, полный повелительных ноток голос.

По телу моему пробежала волна чувственной дрожи, отдавшаяся слабостью в коленках и приятным ноющим чувством внизу живота. Облизнув губы, я шагнула к нему и, остановившись на расстоянии вытянутой руки, выдохнула:

— Вы что-то хотели, Денис Васильевич?

— Да чёрт тебя дери! — не сдержавшись, он схватил меня за руку и, притянув к себе, снял резинку с волос. Распушил их и, обхватив мой затылок, заставил откинуть голову.

Я потихоньку засмеялась и тут же, прикрыв глаза, застонала, чувствуя его желание, его возбуждение.

— Вам, Денис Васильевич, в самом деле от меня что-то надо. Кажется, я даже знаю, что именно, — шепнула ему в губы, проведя кончиками пальцев от живота к ширинке.

Усмехнувшись, он потихоньку зарычал, и в следующий миг губы его оказались на моих. Тут же я обвила его шею руками и, прижимаясь всем телом, с жадностью ответила на поцелуй. Язык его ворвался в мой рот, сминая всякое сопротивление, коего, впрочем, и не было. Поглаживая мой затылок, он прикусывал губы, а я, теряясь в собственных чувствах, жадно отвечала ему, едва успевая подстраиваться, тонущая в страсти, в безумии, что уже охватило меня.

Найдя пуговицу на его рубашке, принялась расстёгивать, одновременно вытаскивая её из-за пояса брюк. Постанывала, ощущая его ставший совсем твёрдым член, горела под губами, под руками.

— Я соскучился, — напоследок укусив меня за нижнюю губу, сипло сказал Денис.

Кое-как я высвободила рубашку и тут же скользнула под неё ладонью. Ощутила твёрдые мышцы его живота и с наслаждением царапнула кончиками ногтей. Глаза Дэна, и без того чёрные, потемнели ещё сильнее, ночь, сгустившаяся в них, убаюкивала меня, согревала, тлеющие на дне зрачков угли оставляли на коже невидимые ожоги.

— Я тоже, — призналась я, запустив под рубашку вторую ладонь. — Очень соскучилась, — выше, к груди, наблюдая за тем, как из углей вспыхивает пожирающее нас обоих пламя. — Но ты сам виноват. Не надо было уезжать так надолго в свою командировку.