Двойной бренди, я сегодня гуляю

— Хватит дуться, — сказал Коннолли. — Ну да, я гадский маньяк и страдаю паранойей. Годится?

— Чучело, — с внезапной нежностью ответила Лика. Надо же, подумала она, вот он стоит перед ней — высокий, широкоплечий, костистый; впалые щёки, светлые голубые глаза, в рыжих лохмах искушённый взгляд способен опознать наимоднейшую стрижку "под Оливера Твиста"... Почти идеальный образец того типа мужчин, который ей всегда нравился. А её почему-то тянет к созданию в полтора метра ростом, немного надменному, немного манерному, с детскими губками бантиком, нелепой прядью на бритом черепе и чем-то подозрительным в сапоге. Кстати, уж не оружием ли? Эта мысль неприятно поразила её. Она не задумывалась над тем, что интеллигентнейший Лаи, учёный межпланетного класса, может носить при себе что-то, предназначенное для убийства.

— Сама ты чучело, — устало заметил Коннолли. — На семинар по проторуническим надписям пойдёшь?

Лаи объявился только в конце обеденного перерыва. Он вернулся откуда-то мрачный, без своего обычного румянца на лице и, едва поздоровавшись, сел за стол напротив Патрика и Лики. Некоторое время он отрешённо изучал сенсоры на меню. В отличие от гостиницы, демонстрировавшей изысканность с помощью старомодного "шведского стола", в университетской столовой была обычная дистанционная система заказа комплексных обедов. Коннолли смотрел, как Лаи выбирает из предложенных вариантов и оплачивает заказ. Ему не терпелось узнать, что всё-таки произошло за это утро, но он удерживался от вопросов. Заговорил первым Лаи.

— По мне видно? — странно ухмыляясь, спросил он и поглядел на Коннолли.

— Не знаю, о чём ты, но видно. Что, ты сделал кому-нибудь "уахха-май"?

Вот придурок, мысленно взвыла Лика. Как он не понимает, что такие шуточки...

— Ну зачем же, — дружелюбно произнёс Лаи. Ему принесли обед, и он принялся протирать руки очищающей салфеткой. — Просто сегодня не мой день. Я поругался в медцентре.

— Господи, Виктор! — охнула Лика. — Из-за чего?

Только-то? Она почти разозлилась на Лаи. Делать ему больше нечего; детский сад какой-то. Если бы он только знал, что она ради него сейчас только что чуть собственными руками не пустила под откос свою дружбу с Патриком... И что мина ещё не убрана с рельсов.

— Я запросил архив центра — истории болезни всех, у кого были сердечные приступы. Там сегодня дежурит другой врач. Женщина. Она мне отказала — сослалась на конфиденциальность.

— Интересно, а вы как хотели? — в досаде проговорила Лика. — Она что, так и должна была выложить постороннему человеку чужие данные?

— Никто не является посторонним, — терпеливо разъяснил Лаи, — когда дело касается опасности для других людей. Но она-то не знает, при каких обстоятельствах подобрали Дорана. Она, конечно, и слушать меня не захотела.

Барнардец скривил губы, словно пытаясь рассмеяться.

— С её точки зрения, у мальчишки и раньше было больное сердце, а мне следует лечиться от неполадков здесь, — он постучал согнутым пальцем по лбу. — Сказала, что вызовет карабинеров, если я не покину медцентр.

— Вик, — беспокойно сказал Коннолли, — ты всё ещё думаешь, что между этими приступами есть какая-то связь?

— Я в курсе, что полагаться на интуицию ненаучно. Но до последнего времени она меня не подводила.

Лика машинально смотрела, как он кидает в рот кусочки мяса и овощей. В этот раз ей было почему-то особенно противно, что он всё ест руками. Просто удивительно, как такая высокотехнологичная цивилизация не додумалась хотя бы до чего-то вроде японских палочек. Хотя, надо признать, руки у него чище, чем у неё самой, несмотря на профессию — на раскопах, должно быть, не пренебрегает крем-латексом... Она вдруг вспомнила: на марсианской станции Лаи пользовался ножом и вилкой не хуже любого землянина-европейца.

— Что бы там ни было, — подавленно сказал он, — Дорану здоровья уже не вернёшь. Но если существует хоть какая-то вероятность, что это может повториться с кем-то ещё... Если я неправ, тем лучше.

— Да что с вами происходит? — поразилась Лика. — Был бы это, по крайней мере, ваш сын...

— Он и есть мой сын.

Он произнёс это самым спокойным и будничным тоном, сконфузив её.

— Но ведь это... ээ-э... в фигуральном смысле? — попыталась она поправить положение, заранее понимая, что попытка окажется неудачной, и чувствуя себя всё глупее и глупее.

— В прямом. По закону, Доран мой "ои" — "дитя".

— Не понимаю, — сказал Коннолли. — Ты что, его опекун? При живом отце? Ты вроде не говорил, что с твоим братом что-то случилось.

— Дафия чувствует себя прекрасно. Не в этом дело. Все младшие родственники, кроме братьев и сестёр, по нашим законам считаются "ои". В земной терминологии, я прихожусь Дорану дядей. В нашей — двоюродным отцом.

— А-а, понятно, — ответила Лика, хотя ей не было понятно. Интересно, подумала она, на что похожи семьи на этой планете? Вроде бы она слышала, что у них многожёнство...