Двойной фантом

Но всеми этими переменами единолично рулил усовестившийся стараниями Цой Романов — понятно, с ведома и воли Императора (когда взломанный Светлейший князь явился к Борису VIII с повинной и планом контрпереворота, Государю хватило ума и воли не убить раскаявшегося сановника на месте — сопротивляться тот, понятно, не стал бы — а позволить ему действовать). Огинский же, нашими со Светкой стараниями попавший в заботливые руки Дианы в тот же вечер, что и его патрон, никакого участия в последующих событиях не принимал — кореянке он неожиданно оказался не по зубам.

— Там все совсем запущено, — пояснила хабаровчанка.

— Ни стыда ни совести? — хмыкнул я.

— Хуже. Все его астральные выходы, все, скажем так, ниточки, которые можно было бы между собой пытаться как-то связать, начисто сожжены извне.

— Это не мы со Светкой, — на автомате обронил я. — Мы его… аккуратно!

— Конечно, не вы. Тут нужна мощь… Даже не знаю кого… Князя духов!

А, ну да, все сходится…

— Признаться, я вообще не понимаю, как Огинский все еще жив! — продолжила между тем целительница. — Это ведь уже как бы и не человек вовсе — одна лишь оболочка!

— Видела бы ты, как эта оболочка мой щит разнесла! — заметил я.

— Одно другому не мешает. Пока он окончательно не сошел в Пустоту, магия остается при нем, пусть и не вся. А вот почему Огинский до сих пор туда не канул… Могу это объяснить только его невероятной, необоримой волей. В свою очередь, явно базирующейся на некой сверхидее…

— Отвоевать независимость для Польши? — предположил я.

— Вот чего не знаю — того не знаю, — пожала плечами Цой. — Я не в мозгах у него копалась, а в сердце. Но вообще, Польша — как-то мелковато для такого, на мой взгляд.

— Сергей Казимирович, возможно, так не считает… — пробормотал я.

— Вольнó ему, — развела руками Диана.

* * *

Охваченная пожаром контрпереворота, о тех, кто разжег это пламя в ложе Мариинского театра, Империя, казалось, и вовсе позабыла — сошлись в смертной схватке фигуры покрупнее. Но нет. На четвертый день после своего триумфального возвращения из Холмогор, на третий после получения титула Цесаревича и на второй по принятии должности Главы Кабинета министров нас восьмерых вызвал к себе царевич Дмитрий.

Восьмерых — потому что Златку ее царственный дед снова отозвал в Болгарию. Там, правда, разные слухи ходили. Поговаривали, что новоиспеченный русский Цесаревич, которому по статусу полагалось в ближайшее же время обзавестись если не супругой, то хотя бы официальной невестой, втихаря посватался к нашей «Иванке», и Симеон VI поспешил взять дело в свои руки. Иные, впрочем, утверждали, что ничего подобного и близко не было, а болгарский царь, неплохо ладивший с правительством Романова, попросту разгневался на взбалмошную внучку за ее роль в случившемся и велел носа не казать из Софии.

До правды тут покамест было не докопаться: сама Златка на связь не выходила, а пробиться к ней у Оши не получалось.

Ну да Златка Златкой, а мы ввосьмером: я, Светка, Юлька, Милана, Кирилл, Диана Цой, Даня Гагарин и Инна Змаевич и впрямь предстали пред ясны очи Цесаревича. Оши, к слову, в императорский дворец не пустили.

Принял нас Дмитрий не в чопорном тронном зеле, а в одной из шикарных дворцовых гостиных. Золоченая мебель, бархат, шелка, хрусталь — все дела. Подали отменное вино, а для мелкой персонально принесли молочный коктейль, вызвав у моей сестренки приступ острой ревности к нам, старшим. От скандала Юльку, должно быть, удержало лишь присутствие царского наследника, но с физиономией она теперь сидела неподобающе случаю кислой.

— Друзья мои! — запросто обратился к нам Цесаревич после дежурного тоста за Государя Императора. — То, что вы совершили для державы и для меня лично — воистину неоценимо! Звезды высоких орденов, разумеется, не заставят себя ждать, но полагаю, что вы заслужили большего! А посему призываю каждого из вас: просите, кто чего желает! Все, что окажется в моей власти — а она нынче весьма велика — все сие будет исполнено, обещаю!

Мы принялись напряженно переглядываться — не то чтобы прям вот в растерянности, но в некотором смущении — определенно. О подобных щедрых наградах нужно, вообще-то, заранее предупреждать, чтобы было время все хорошенько обдумать!

Хотя, возможно, это Дмитрий нарочно вынудил нас импровизировать — чтобы просили, что называется, не умом, а сердцем?

— Ну же, смелее! — улыбнулся нам Цесаревич. — Молодая графиня, давайте, начнем с вас! — кивнул он Воронцовой. — Нет, нет, не вставайте! — решительно остановил он девушку, дернувшуюся было подняться из кресла, в котором та сидела, смакуя вино из императорских погребов.