Двойной генерал-2 (полуостров Сталинград)

Дело к вечеру. Потихоньку жизнь налаживается. Посты сокращаю до четырёх человек из числа тех, кто первым помылся. Все остальные с наслаждением эксплуатируют хозяйскую баньку. Увешивают кусты и деревья постиранным и отглаженным тряпьём. Портками, рубахами, портянками, обмундированием, своим и немецким. На заборах больше двух-трёх комплектов вешать запретил. Хозяева не должны знать, сколько нас. Именно поэтому держим их взаперти. А когда выпускаем, перед этим бойцы со двора уходят.

Хозяйский кабыздох нас уже держит за своих. Мы его уже пару раз подкармливали. А у собак так: кто кормит, тот и свой.

11 сентября, четверг, время 10:35.

Северная часть Шимонисского леса. Лесничья заимка.

Старший сержант Нефёдов.

Всегда приходится быть настороже, мы во вражеском окружении. Но если не брать во внимание, как бывает, когда привыкаешь и не замечаешь постоянного неприятного запаха, то чувствуем себя, как на курорте. На небольшие эпизоды можно не обращать внимания. Как сейчас, например…

С лёгким шелестом, — Йонас молодец, смотрит за хозяйством, ворота не скрипят, — распахиваются створки ворот. Въезжает телега, однолошадная. На секунду пара парней, голых до пояса, что колют дрова, останавливается. Затем снова начинают лихими ударами раскалывать чурбаки. Нас никто не заставляет, и на Йонаса плевать, но хоть как-то размяться хочется.

— Трудности были? — спрашиваю пятёрку парней, спрыгивающих с телеги.

— Да какие там трудности…

Ну, да. Обычное дело. Притворились кустами у дороги. Когда телега сравнялась с ними, взяли всех без шума и пыли. И почти без крови. Вслед за Никоненко запрещаю своим ребятам резать горло, враг не скотина, чтобы кровь из него сливать. Это не брезгливость, обычные меры предосторожности. Меньше крови — меньше следов.

— Припрятали надёжно?

— Так точно! — ефрейтор Кондратьев отдаёт немецкие документы. Про себя вздыхаю, но иду в избу, писать очередной доклад. Что, где и как.

Этих немчиков командование сутки точно не хватится. Ребята ушли на охоту. Пока найдут живность, пока набьют. Освежевать опять же надо. К завтрашнему обеду их ждут. И до вечера особо волноваться не будут. Только послезавтра, и если командование мух ловит, тогда с утра приедут узнать, куда подевались заготовщики. Заодно понимаю, почему коровёнку хозяина не тронули. Зачем им его обижать, когда они с его помощью небольшое стадо наколотят. И двум его поросятам есть в лесу замена в виде кабанов.

Сижу на кухне, кабинетов с письменным столом здесь не водится. Заходит Фельдман, но терпеливо ждёт, пока не закончу. Больше всего мне это не нравится в командирском деле, писанина. Но Никоненко часто говаривал: не записанный подвиг не существует. А тут доклад и приложение — немецкие солдатские книжки.

— Что у тебя, Саш? Радиограмма? — укладываю бумаги в планшет, немецкий, кстати.

— Да. Приказано через четыре дня быть на месте назначения и ждать сигнала.

Так-так, дождались счастья. Никоненко ещё нам точку прибытия указал, штаб подтвердил, но сроков пока не ставил. Там лесов нет, прятаться негде. Так что прибывать надо точно, как к обеду. Четыре дня нормально, только выходить нужно сразу. По прямой километров сто, значит, протопать придётся все сто пятьдесят.

— Всё?

— Нет, — радист слегка мнётся, — аккумуляторы разряжаются. На пару сигналов хватит и всё.

— А по времени? — такая шебутная жизнь чему только не научит. Знаю, что аккумуляторы просто от времени «садятся», разряжаются.

— Неделя, не больше, — вздыхает Саша.

— Что делать будем? — прежде чем самому голову ломать, спроси подчинённого, вдруг он знает. Ещё одна наука от Никоненко.

— Дайте мне человек пять, — Фельдман объясняет идею. Есть у нас электрическая машинка, сапёрная. Она двенадцать вольт выдаёт. Ток переменный, но выпрямитель есть. Нашлись умники, предусмотрели аварийный вариант. Там надо ручку крутить, только она довольно тугая, а крутить не меньше часа надо. Как Саша утверждает.

— Аккумулятор на двадцать четыре вольта, но я с клеммами поиграю…

— Не надо меня подробностями мучить, — машу на него руками, — действуй.

Команду по переводу мускульной силы в электрическую располагаю у баньки. Парней вызывается семеро, застоялись ребята.

Собираю командиров отделений, объявляю выход через четыре часа. Дорога предстоит длинная.

11 сентября, четверг, время 15:30.

Северная часть Шимонисского леса. 15 км на запад от лесничьей заимки.

Старший сержант Нефёдов.

Кондратьев сдёргивает повязку с глаз Йонаса, развязывает руки. Наши уже разобрали поклажу с трофейной телеги и ушли вперёд.

— Будем прощаться, Йонас. Забирай телегу и дуй домой.

Мрачный он всё-таки мужчина. Никакой радости не вижу на лице. Как будто причин нет. Все живы-здоровы, неприятные гости уходят. Уходу даже желанных гостей хозяева радуются, если поговоркам верить, а это хмурится, ёлы-палы.

— Теперь слушай меня внимательно. Если почувствую за собой погоню, сообщу командованию место твоего дома и скажу, что там важная немецкая часть. Сам-то ты может с семьёй и спасёшься, а вот от домишки твоего одна воронка останется. Ты хорошо меня понял?