Двойной генерал (СИ)

Ещё через несколько секунд валятся два мессера и один И-16. Бой выравнивается, асы люфтваффе приходят в себя, но ненадолго. Большевистские сюрпризы на этом не кончаются. Пилоты 1-го флота люфтваффе практически не сталкивались с ВВС ЗапВО, поэтому не могли знать, что те строго выполняют приказ генерала Павлова не вступать в бой, не обеспечив себе численного перевеса. В крайнем случае, как сейчас, паритета.

Подкравшиеся снизу ещё две эскадрильи И-16 они не заметили. В пылу боя хамелеона трудно заметить. Камуфляжная маскировка в иные моменты показывает себя намного эффективнее мощного щита. Невидимость, пусть временная, сильное оружие. А засечь зелено-пятнистое на фоне лесов и травы — нужен особый навык и время.

Неожиданность нападения оборачивается ещё пятью упавшими мессерами. Два сбитых И-16 из первой волны — слабое утешение. Коварные и расчётливые русские не распыляются. Цель для атаки выбирает сразу пара, а то и две, и противостоящий дуэт лишается ведомого или ведущего.

— Славяне, я что-то сбился со счёта, — шепчет потрясённый плотный красноармеец, уже не выглядящий злым, — сколько они их уже наколотили?

— Пятнадцать. Враз, — раздаётся восторженный шёпот.

Бешеная свалка в небе продолжается недолго. Окончательно теряют задор немецкие асы после двух таранов сумасшедших русских. Лишившись численного преимущества, вернее, уступив его противнику, который одним махом стал в полтора раза многочисленнее, мессеры применяют последний приём. Уровня козырного туза, но не боевой. Выходят из схватки. И-16 преследовать даже не пытаются. Зато Миги на снижении подлавливают ещё один. Увернувшись от одной пары, удирающий мессер попадает под пулевые струи от другой.

Двадцать два против семи! Группа армий «Север» и 1-ый воздушный флот люфтваффе впервые почувствовали на себе акулью хватку ВВС РККА. Жестоко избитая стая мессеров растворяется в закатной стороне неба. Краснозвёздные улетают не сразу, Миги остаются, кружат неподалёку.

Советские лётчики ничем не могли помочь попавшим в беду красноармейцам. Ничем, кроме одного. Наглядно и с огоньком они показали им, как надо поступать с врагом. Руки сами собой сжимаются в кулаки, глаза загораются, кто-то зачем-то пересаживается на корточки, кто-то уже так сидел. Конвой настороженно следит за самолётами, кружащими неподалёку. Вокруг места, куда осели белые цветы парашютов. Вот кто-то из них ныряет вниз, вспыхивают огоньки выстрелов на крыльях и носу машины. Кому-то сейчас не поздоровится. Советские машины ведут себя, как стая птиц, охраняющих своих попавших в беду птенцов. И не сделав ни одного движения в сторону остановленной колонны, спасают попавшую в плен пехоту. Одним своим присутствием и убедительной победы.

— Бей их!!! — разнеслось над колонной, и толпа пленных хлынула во все стороны, как вода из лопнувшего стакана.

Истерический автоматный треск мгновенно захлёбывается. Бурлящие, размахивающие руками кучки красноармейцев скрывают под собой места, где раньше стояли охранники. Самоотверженно принявших на себя автоматные пули бережно отволакивают в сторону. Один умер сразу, второй отходит, едва его положили поодаль. Красноармейцам сильно повезло, один раненый по касательной в бедро, не сильно их задержит. А побегать придётся.

— А ну, давай сюда сапоги, — с растёрзанного конвойника стаскивает обувь красноармеец с типично рязанским, нос картошкой, лицом.

Плотный и опять не злой красноармеец, разжившийся автоматом, подходит к другой распавшейся вокруг очередного забитого насмерть немца кучке бывших пленных. Один что-то сосредоточенно жуёт.

— Чо тут у тебя? Давай сюда! — на возмущение красноармейца, которому выпало счастье урвать трофейные галеты, следует веский аргумент. — Это для раненых! Они за нас кровь проливали, а ты их обираешь!

Недоеденную тоже отбирает и съедает сам под недовольное бурчание раскулаченного товарища. Раненых он не видел, но, наверное, где-то есть, раз так говорит?

Осуществивший локальную продразвёрстку плотный отходит в сторону, смотрит по сторонам. Опасности пока никакой не просматривается, в нескольких километрах южнее в небе кружат Миги, но глядеть надо в оба. А то не заметишь, как снова очутишься в плену.

Стоящий рядом авиатехник, глядит на плотного с уважением. Это же он кинул клич, прямо как в уличных потасовках, и сам не сплоховал. Пока другие тупо вымещали злобу, стащил с солдата автомат. Теперь он при оружии, а, значит, с авторитетом.

— Тебя как кличут-то?

— Семён, сержант Кондаков, — называется плотный красноармеец. Спросить не успевает, авиатехник сам представляется.

— Владик… Володя Прохоров. Рядовой.

Бойцы скрепляют знакомство рукопожатием.

— Что делать будем, Семён?

— Как что? К своим двинем.

— А куда?

— Туда, — Семён машет рукой в сторону Мигов и сразу берётся за дело.

— Славяне!!! Некогда портки сушить! Двигаем туда, покуда нас не прижучили!