Двойной генерал (СИ)

На фронте, вернее, на всех моих фронтах, временное затишье. На севере вермахт переваривает проглоченный кусок, и как я подозреваю, злоумышляет против меня. На западе ограничивается редкими перестрелками. На юге, за самой мощной в силу природности фортификацией, которую формирует Припять с огромным количеством притоков и обширными болотами Полесья, группа армий «Юг» теснит Жукова. В моей истории не так активно. Западный округ показал вермахту зубы, поэтому мехкорпуса Украинского фронта без опаски опираются на свой правый фланг. Серьёзную авиаподдержку я перестал им оказывать, только разведка. Своей пусть работают, у них на начало войны самолётов было штук на триста больше моего.

30 июня, понедельник, время 10:55.

Минск, автобронетанковая мастерская.

— А можете что-то из этих движков состряпать? — спрашиваю механика, старшего среди группы инженеров и техников, в том числе репрессированных и командированных ко мне. Три базовые точки занимаются утилизацией трофейного оборудования. Уцелевших двигателей и других узлов со сбитых самолётов и подбитых танков и бронемашин. Электродвигателей, пневматических пускачей, прицелов, и кучи всяких мелочей. Здесь, в Барановичах и Гомеле.

Мой вопрос касается двигателей с немецких самолётов, которые, будучи сбитыми, смогли совершить вынужденную посадку. Двигатели уцелели, либо поддаются ремонту. Тысячесильные моторы отдавать в переплавку рука не поднимается. И знаю, что их даже на танки ставят. На них лучше дизельные, но за дефицитом гербовой бумаги иногда пишут на простой.

— Михал Иваныч, наши танки, к примеру, Т-26 их примут?

Седоватый, в возрасте неулыбчивый мужчина обнадёживать не спешит. И не обнадёживает.

— Вряд ли. А вот какой-нибудь тягач можно попробовать сделать. Только шасси надо подобрать.

Могу себе позволить хозяйственные заботы. Настроение с утра отличное. Последние новости радуют. Кавдивизия с приданными частями взяла вчера Друскининкай, Меркине и Алитус. При минимальных потерях. 85-ая дивизия занимает оборону по Неману вплоть до Меркине. 21-ый корпус выдвигается на новые рубежи обороны, штаб планируют разместить близ Варены.

Не всё так радужно. Покуролесив в Алитусе, взорвав оба моста через Неман, кавдивизия отыгрывает назад, слишком большие силы там оказались. И авиаплечо там невыгодное для нас. Восточнее Алитуса разорили немецкий (бывший наш) аэродром. Три десятка лаптёжников и мессеров в утиль. А вот это меня не обрадовало, но ничего не сделаешь. Кавалеристы не лётчики, самолёт угнать не могут. Надо на будущее обдумать этот вопрос.

— Подбирайте, Михал Иваныч, — соглашаюсь с механиком. — А ещё можно тяжёлый грузовик сделать. А то меня наши ЗИСы одним видом куцего кузова просто убивают.

30 июня, понедельник, время 09:35

г. Алитус, Литва. Северный мост через Неман.

— Битте, — протягивает аусвайс фельдфебель Ланге после паузы, в течение которой он смерил усталым взглядом такого же по званию военного, старшего поста охраны.

— Не очень-то ты сам на себя похож, — бурчит постовой, сверяя фотографию с оригиналом.

— Камрад, хоть ты мне гадости не говори, — морщится Ланге, — скоро вообще поседею, из брюнета в блондина превращусь.

— Что у тебя за акцент такой? — фельдфебель отдаёт книжку.

— Из моравских фольксдойчей я, — лениво поясняет, — село западнее Пльзена. Только названия не спрашивай. До сих пор его выговорить не могу…

Из Ланге вырывается смешок, который ненадолго меняет его лицо. Постовой отмечает, что в этот момент он становится больше похожим на своё фото. «Видать, хлебнул парень», — думает фельдфебель.

— Твоих тоже надо проверить, — постовой кивает на стоящий рядом запылённый Ганомаг, из кузова которого виднеются каски нескольких солдат. Один вышел и, оглянувшись, зашёл за бронемашину с прозрачными для каждого мужчины или пса целями.

— Зачем? — лениво интересуется Ланге.

— Всех въезжающих в город положено проверять, — наставительно поясняет постовой, — а у тебя даже маркировки на борту нет.

— Кто тебе сказал, что я въезжать собираюсь? — тон Ланге по-прежнему ленивый, с отголосками удивления.

Пока постовой в недоумении пялится на коллегу из панцерваффе, тот устало достаёт платок, вытирает лоб, еле слышно ругается и добавляет:

— Мы сводная рейдовая группа, нас надёргали, из кого попало, несколько часов назад. Старший — майор Штольц. Где-то рядом замечена группа русских диверсантов. К вам подъехал, чтобы предупредить, ночью могут напасть. Понимаешь?

Ланге лениво оглядывает прямую, как стрела, линию моста, грамотно укреплённый и замаскированный блиндаж, страхующую огневую точку. Ниже и поодаль по обе стороны моста, — со стороны не увидишь, а сверху маскировочная сеть не позволит, — угадываются позиции зениток. Ему с его места только кончики стволов видны.

Старший поста озабоченно отдаёт команду солдату. После краткого «Яволь!» тот почти бегом преодолевает несколько метров, спрыгивает в траншею и через несколько метров исчезает в блиндаже.

— Правильно, — одобряет Ланге, — всех надо предупредить. Ш-шайсе! А ещё говорили, что Россия — холодная страна. Жара африканская!