Двойной капкан

А третий казался совершенно неуместным в этой компании и вообще на этой вилле и в этом элитном, уровня отелей «Хилтон», клубе. Белобрысый, в простых круглых очках в белой металлической оправе, в ковбойке с закатанными рукавами и потертых джинсах, он был похож на старшекурсника или аспиранта колледжа. На коленях у него лежал пухлый воскресный выпуск «Нью-Йорк тайме», он небрежно перелистывал страницы, время от времени задерживаясь на какой-либо из статей.

А между тем это был один из самых серьезных людей из всех присутствующих, включая и самого Голубкова. Голубков просматривал его досье больше года назад, но узнал сразу. Его звали Джеффри Коллинз. В свои тридцать четыре года он имел чин командора и был одним из заместителей начальника информационно-аналитического директората ЦРУ. По российским меркам это была должность как минимум генерал-лейтенанта.

При появлении Блюмберга и Голубкова все трое повернули головы в их сторону. Лица их не выразили ни малейшего интереса, но Голубков не сомневался, что эта показная безучастность лишь маскирует напряженную работу мысли. В их памяти, как на экране мощного компьютера, картинки с молниеносной скоростью сменяли одна другую. И первым, похоже, нужный файл нашел аспирант. Он как бы удовлетворенно кивнул сам себе, бросил на стол газету и приготовился к началу разговора.

Голубков не был уверен, что его личность идентифицировали британский колонизатор и смуглый брюнет, но сам он узнал обоих, хотя не сразу вспомнил их имена. Первый был действительно англичанином и возглавлял в «МИ-6» русское направление. Брюнет же, без всякого сомнения, был из Израиля.

— Джентльмены, мы являемся участниками в некотором роде исторического события, — обратился ко всем присутствующим Блюмберг. — Впервые в послевоенной истории собрались вместе представители противоборствующих служб. Полагаю, вы не нуждаетесь во взаимном представлении, но я все-таки это сделаю, чтобы подчеркнуть доверительность нашей встречи. Сэр Роберт Кингсли, Интеллидженс сервис. — Блюмберг слегка поклонился англичанину. — Командор Джеффри Коллинз, ЦРУ. Подполковник Соломон Бен-Ари, Моссад. Полковник Константин Голубков, он представляет Сикрет сервис России.

После такого расплывчатого определения можно было ожидать вопроса о том, какую именно секретную службу России представляет полковник Голубков. Но никто этого не спросил. Лишь Кингсли поинтересовался:

— А кого представляете вы, мистер Блюмберг?

— На этом этапе моя роль — посредник. Если план, который мы должны обсудить, вступит в стадию практической реализации, я становлюсь координатором. Проходите, полковник, располагайтесь, — обратился он к Голубкову.

Блюмберг говорил по-английски, и Голубков не без удивления отметил, что понимает практически все. Последние дни перед отъездом по приказанию Нифонтова он находился в полном распоряжении лингвиста, который с помощью двадцать пятого кадра и прочих суггестологических хитроумностей пытался освежить в памяти полковника Голубкова знания, полученные им в школьные и курсантские годы, а также во время интенсивного обучения английскому языку перед поступлением на работу в УПСМ. Методика этого ускоренного курса была секретной еще со времен КГБ, ею пользовались, когда нужно было срочно заслать агента в какую-нибудь страну.

Видно, недаром ели свой хлеб кагэбэшные лингвисты с их системой загрузки информации сразу в подкорку. Правда, насчет того, что его английский будет понятен собеседникам, Голубков не очень-то обольщался.

Появился официант, вкатил сервировочный столик, уставленный разномастными бутылками, бокалами и серебряным ведерком со льдом, и молча вышел.

Предполагалось, по-видимому, самообслуживание, но никто из присутствующих не прикоснулся к напиткам.

— Мы можем, полагаю, начать, — заметил англичанин, убирая свой несессер и набивая трубку табаком из замшевого кисета.

— Чуть позже, сэр, — ответил Блюмберг. — Я жду важного сообщения.

Он подошел к сервировочному столику, налил себе почти полный бокал джина и устроился в кресле у стены, рядом со столиком с телефонным аппаратом.

Ожидание затягивалось, но никто не проявлял признаков нетерпения. Лишь американец решил с пользой употребить впустую идущее время.

— Не могли бы вы, полковник, кое-что прояснить для меня? — обратился он к Голубкову. — Полагаю, это будет небезынтересно всем. Неделю назад во всех СМИ было опубликовано подробное сообщение агентства «Интерфакс» о нападении в Чечне на инспекторов Генерального штаба России. Один генерал убит, второй тяжело ранен. Погибли еще трое российских офицеров и шестеро ранены. Как такое могло случиться?

Голубков промолчал. Он и сам очень хотел бы это знать.

— В сообщении говорится, — продолжал Коллинз, — что создана правительственная комиссия. Мы знаем, что такие комиссии создаются в России, когда хотят спустить дело на тормозах. Не помню случая, чтобы результаты их работы предавались огласке или приводили бы к конкретным мерам. Чем объяснить причины такой неадекватной реакции президента Ельцина и правительства России на этот вызывающий террористический акт?