Двойной кошмар

   - Ты должен убить. - Разнёсся гулким эхом голос призрака мужчины. - Убить. Тогда ты получишь то, чего хочешь...

   - Ты должен умереть, - в унисон пропел голос призрачной женщины. - Умереть. Тогда ты обретёшь желаемое...

   Последние клубы дыма рассеялись, голоса умолкли. Ромка сильно вздрогнул и открыл глаза.

   Глава 16

   Дым расползался по траве, мокрой от росы. Тихо шипели угли от упавших на их багровые изломы капель воды. Ромка понял, что лежит, поджав ноги, на земле возле костра. Козочка, с веником из веток, побрызгала из кувшина на золу, и угли опять зашипели.

   Он огляделся. Слова призраков ещё гудели в голове. Ромка поднялся на ноги. Кубышка, сидя напротив Ромки, мерными движениями расчёсывала волосы. Она была совершенно обнажена. Рядом с ней на земле у костра лежала, раскинув широкие рукава, полотняная рубаха. Подол рубахи и края рукавов были выпачканы в золе.

   Козочка опять окунула ветки тощего веничка в кувшин и махнула мокрыми ветками над костром. Угли зашипели.

   - Давай, веди меня в деревню, - хрипло сказал Ромка.

   Козочка зыркнула на него чёрным глазом.

   - Не ходи, - сказала Кубышка. - Не надо. Мы ночью молились богине. Тебя ждёт смерть.

   Козочка кивнула, прижимая кувшин к худенькой груди. Кудрявое облачко волос упало ей на лицо.

   - Мне надо идти, - отрезал Ромка. На женщину он старался не смотреть. - Если не покажете мне дорогу, я найду сам.

   Козочка оглянулась, глаза её испуганно метнулись по сторонам. Она судорожно сжала в пальцах кувшин. Кубышка тоже взглянула Ромке за спину, и побледнела. Он обернулся.

   Закачались ветки, из куста орешника вылетели напуганные птицы. На поляну неторопливо выехал всадник на серой лошади. За всадником трусцой поспевал пеший - крепкий мужчина с коротким копьём в руке.

   Всадник навис над Ромкой, а тот смотрел на него. В этом мире он ещё не встречал вооружённых людей. Лохмачи с ножами и дубинками не в счёт. Сама лошадь, серая, со светлыми хвостом и гривой, не производила впечатления боевого коня. Это было миниатюрное, крепкое животное, скорее похожее на пони-переростка. На хвосте и мохнатых бабках висели гроздья сухих репьёв. А копыта, как машинально отметил Ромка, не были подкованы.

   Зато человек, восседавший на спине своего "Буцефала", смотрел с уверенностью кота, завидевшего полудохлую мышь. Широкую грудь всадника обтягивала кожаная безрукавка, надетая поверх полотняной фуфайки с рукавами-разлетайками. Волосатые икры оплетали ремешки сандалий с толстой подошвой грубой кожи. На голове сидел плоский кожаный шлем, закрывавший лоб до широких, сросшихся бровей.

   На бедре всадника висел короткий, широкий меч в ножнах. Хотя коротким меч мог считаться только технически, по сравнению с теми орудиями убийства, которые любой мог видеть на средневековых рыцарях в доспехах. Вблизи же клинок производил впечатление оружия, которым давно и неоднократно пользовались при всяком удобном случае.

   Пеший, крепкий коренастый мужичок, остановился рядом с всадником, и поставил лёгкое копьё у ноги. Он тоже был в хороших, новых сандалиях, с ремешками, высоко оплетавшими голень, носил набедренную повязку и безрукавку из толстого, стёганого полотна.

   - У презренного раба и жена - кусок навоза, - сказал всадник, глядя на Кубышку и рубаху возле неё, испачканную в золе. - Где твой муж, самка волка?

   Кубышка молча помотала головой.

   - Ты пойдёшь со мной. - Всадник перевёл взгляд на Козочку - И ты.

   - Я не рабыня! - пискнула Козочка.

   - Вы занимались здесь колдовством! Шевелите ногами, жалкие твари, не то я потащу вас на верёвке, как овец!

   Всадник перевёл взгляд на Ромку.

   - Чей ты раб, мальчишка?

   Ромка обвёл его взглядом. Ничего общего не было в этом мордатом, с чёрными гусеницами бровей и накачанными бицепсами, мужике и Альбертике, пухлом, прыщавом студенте из параллельной группы. Только презрительный тон и выражение глаз. Именно так смотрел на ничтожеств, не имеющих ни крутой машины, ни богатого папаши, Альберт. И так же, гнусаво растягивая слова, он разговаривал, брезгливо глядя из окошка своей новенькой тачки на Ромку, когда тот забирался в отцовскую "старушку".

   Он хотел ответить, но горло сдавило от внезапно накатившей ярости. Только в голове крутились слова, которые любил, хлебнув водки, приговаривать вечно пьяный сосед, столетний старик Федотыч: "мы не рабы, рабы не мы".

   - А ты сам кто такой? - вырвалось у Ромки. Голос прозвучал неожиданно твёрдо и резко.

   Всадник выкатил глаза. Кубышка томно пропела, поднявшись с земли:

   - Он просто путник. Мы не знаем его...

   Оба пришельца, конный и пеший, уставились на обнажённую женщину. Гладкая, упругая грудь её и округлые бёдра мягко светились в лучах утреннего солнца. А Ромка вдруг совершенно отчётливо понял, что это конец. Сейчас его возьмут на аркан, как последнего раба, и вместе с женщинами поведут за хвостом лошади на рынок.

   В глазах его потемнело. Всадник сказал, смотря масляными глазами на Кубышку:

   - Тебе мало вчерашнего, самка? Давай...