Двойной кошмар

   Ромка, во главе своей разношёрстной команды, двинулся со двора. На поясе его висел меч, и тяжёлый, широкий ремень прижимал рану, которая продолжала зудеть, как от укуса стаи здоровенных комаров. За своим предводителем шли Кривонос с Толстопупом, один мечом, взятым у оставленного умирать солдата, другой с копьём и пращей. Кривонос надел на себя защитную безрукавку, которая пришлась ему почти впору, и удивительно преобразился. Спина бывшего раба выпрямилась, а лицо обрело суровое и гордое выражение, так непохожее на прежнее, что Ромка едва узнал его.

   Два дюжих солдата замыкали шествие. Они шагали позади бежавших вприпрыжку мальцов, Мухобоя и сына старосты, с пращами на поясах.

   Ромка отошёл от дома и взглянул на своё маленькое войско. Полуденное солнце ярко освещало улицу деревни, по которой они шли за ним, такие разные, что он поёжился. Неожиданная мысль, полузабытое воспоминание из прочитанной книги вспыхнуло в его мозгу, и Ромка тихо сказал, щурясь от ослепительного блеска солнца:

   - Семеро против Фив. А в конце похода их ждал пушистый северный зверь. Нас семеро... Осталось только найти эти Фивы.

   Глава 20

   - Однорогий баран - тоже баран, - солдат-новобранец облизал пальцы. Лицо его блестело от пота и горячего жира.

   - Война - это такое дело, - сказал Кривонос, обгладывая косточку. - Сегодня ты наелся до отвала, а завтра тебя самого прирежут, как барана.

   - Такая наша доля, - рассудительно ответил солдат, и потянулся за новым куском. - Тут главное - выбрать хорошего вождя.

   Он искоса взглянул на своего предводителя, и тихо спросил Кривоноса:

   - Это правда, что он сын бога?

   - Правда, - отозвался бывший раб, бросив кость и облизывая жирные пальцы. - Мать нашего Рома, дочь царя, понесла его от неведомого бога, когда тот явился к ней ночью.

   - Это как? - с любопытством спросил новобранец.

   - А так. Царь свою дочку запер под замок, и поставил служанку её сторожить. А ночью из пепла очага вырос этот самый бог, и царская дочка с ним зачала ребёнка. Когда папаша заметил, что она на сносях, он велел отобрать у дочки детей, как родит, и бросить их в воду.

   - И что, бросили?

   - А как же. Только река их не приняла, а вынесла на берег в корыте. Близнецов-то.

   - Так их двое было, детей?

   - Ну да. Наш Ром брата своего сейчас спасать идёт, дурья твоя голова. Иль не помнишь?

   - Помню, помню. Ты это, меня дураком не чести, - хмуро сказал солдат. - Ты хоть и друг нашего вождя, а я с тобой гусей не пас.

   - Не пас, твоя правда,- примирительно отозвался Кривонос. - Я уже не раб, а говорю всё ещё по-простому.

   - Ладно, забыли. Так что там дальше-то?

   - Дальше младенцы эти в корыте на берегу лежали, голодные. Тут их отец, тот самый бог, послал им самку волка, для пропитания. Чтоб молока поели, значит. Ну, птички всякие тоже прилетали, гусениц им в рот кидали, опять же.

   - Гусениц-то зачем? - недоверчиво спросил солдат.

   - А это мне сам Ром рассказал, как он гусениц ел, когда голодный у реки сидел, - невозмутимо ответил Кривонос. - Видать, уже большой был, запомнил. Как его дятлы кормили.

   Ромка посмотрел в глаза барану. Жареная голова на большом листе лопуха смотрела на него в упор запёкшимися, выкаченными глазами. Предводителю - лучший кусок.

   Изо рта животного торчали веточка базилика и пучок петрушки. Глупо даже спрашивать, есть ли здесь кетчуп.

   Он оглянулся на Козочку. Та скромно сидела позади, сложив тонкие ручки на коленках. Перед ней лежал пустой листок с пучком петрушки.

   - Почему ты не ешь?

   - Я буду есть то, что мой господин мне оставит по доброте своей, - ответила Козочка, жадно глядя на жареную голову.

   - Господин?

   - Ты сам сказал, что я твоя женщина, - с достоинством отозвалась девчонка. В животе у неё заурчало, и она прижала его ладошками.

   Ромка взялся за жаркое и решительно выковырял запёкшиеся глазки из бараньей головы. Господин? Ну что ж, сама напросилась.

   - На, ешь.

   Козочка радостно ухватила в ладошки оба глаза и вывалила на свой листок лопуха.

   - Спасибо, Ром! Как ты догадался, что я их хочу?

   Ромка отвернулся, не в силах смотреть на чавкающую Козочку. Пусть есть, если нравится.

   Сегодня их маленькое войско выросло вдвое.

   Они бодрым маршем вышли из разорённой деревни, прошагали по дороге до развилки, и свернули к северу. Когда солнце миновало высшую точку в небе, Ромкин отряд из семи человек, за которым трусила на лошадке Козочка, вышел к реке. Река бурлила, переливаясь через камни у берега и брызгая мутной водой. Через русло был перекинут навесной мост, и его дощатые планки намокли от брызг. "Весна" - сказал Толстопуп. - "Река разлилась".

   На другой стороне реки паслись козы, и босоногие мальчишки бегали вдоль берега, кидая камушки в мутную воду.

   Отряд перебрался через мост. Мальчишки, завидев вооружённых людей, с криками погнали коз в сторону леса.

   Они пошли по дороге, поднимая пыль. Солнце пекло головы, жара стала невыносимой, и мальчишки с пращами уже еле плелись вслед за взрослыми, шаркая ногами. Наконец Ромка остановил свою лошадь и усадил мальцов рядом с Козочкой.