Двойной кошмар

   Ромка потряс головой. Сухой листок прилип к потной, липкой от краски щеке, и он отёр её ладонью. Громкоголос отшатнулся, окончательно став похожим на варёного омара:

   - Ты? Я же отправил тебя в город!

   Ромка широко улыбнулся, глядя в налитые кровью глаза. Почему-то ему стало весело. Толстяк Громкоголос, с его круглыми, трясущимися от жира боками и потным лбом, был смешон и жалок.

   - Пишете стишки вдвоём с Газелием? - насмешливо спросил он, скалясь в улыбке. Как там сказал этот работорговец: "целы все зубы?" - Интересная у вас жизнь пол... поэтическая.

   - Держи его! - взвизгнул толстяк. - Солдаты, ко мне! Хватайте этого раба!

   - Ты сам раб, - сказал Ромка, ткнув толстяка пальцем в грудь, на которой болталась цепочка с камнем в блестящей оправе. - Цепной пёс своего господина.

   - Вяжи его! - прохрипел Громкоголос, озираясь в поисках своих людей. К нему уже бежали двое солдат, бросив повозку с пленниками.

   Люди на площади засвистели. Парень, что кричал с края площади, бросился к телеге, где сидели связанные рабы. Взобрался на повозку и принялся распутывать верёвки.

   Толстяк схватился за пояс, где должен был висеть меч. Всё оружие участников осталось возле стола, где сидели судьи. Его отобрали заранее, сложив горкой на козьей шкуре.

   - Я отрежу тебе язык, наглый раб! - прохрипел Громкоголос, шаря по поясу в напрасных поисках меча.

   - Люди, уймитесь, не гневите богиню! - надрывался в крике старик-распорядитель.

   Парень возле повозки освободил одного, сидящего с края, человека, и взялся за второго.

   - Стой, сын болотной крысы! - взревел толстяк, заметив, что его добыча вот-вот разбежится. - Солдаты, охраняйте груз!

   Уже почти добежавшие до своего начальника солдаты завертелись на месте.

   - Сам ты сын горного козла! - выкрикнули из толпы. - Явились к нам в долину, отобрали лучшие пастбища, да ещё корчат из себя поэтов!

   - Убирайся к своему хозяину-вору, - поддержал другой. - Пускай свой трон стережёт!

   Громкоголос не ответил на выкрики из толпы. Проворно двигая жирными пальцами, он расстегнул пояс на животе и намотал конец ремня на ладонь:

   - Я возьму тебя и без меча, мальчишка.

   Гибкий кожаный ремень с пряжкой со свистом рассёк воздух. Ромка ощутил мгновенную режущую боль, когда узкий пояс захлестнул ему ноги. Ремень сейчас же рванули, и Роман повалился на спину. Толстяк с неожиданной ловкостью подскочил, навалился сверху. Его локоть угодил парню в голову, и Ромка едва успел увернуться, чтобы не получить прямо в глаз.

   Увесистая туша вышибла воздух из лёгких, и он тщетно попытался вздохнуть. Это нечестно. Весовая категория Громкоголоса явно зашкаливала. Сумоисты в Японии приняли бы того с распростёртыми объятиями.

   Толстяк опять ударил локтем, Ромка вывернул голову, избежав удара, который наверняка отправил бы его в нокаут. С усилием высвободив кисть руки из-под туши противника, парень ткнул толстяку пальцами в рёбра. Громкоголос всхрапнул, но хватку не ослабил. Вместо этого он боднул Ромку прямо в лоб.

   В голове вспыхнули и поплыли искры. Роман отчаянно извернулся, и снова ткнул в жирный бок. Неожиданно хватка ослабла, и он смог высвободить всю руку. Ничего не видя от плавающих перед глазами огненных кругов, Ромка оттолкнул противника, и приподнялся, жадно вдыхая воздух. Ременная петля на щиколотках врезалась в кожу.

   Взъерошенный дядька Толстопуп, оскалив зубы, тянул его жирного противника за ногу. Громкоголос яростно брыкался, не желая отпускать почти задохнувшегося Ромку.

   Тот наконец стряхнул ремень и вскочил на ноги. Не обращая внимания на звон в ушах, от души пнул толстяка в печень. Громкоголос хрюкнул и скорчился, зажав бок руками.

   Старик-распорядитель метался рядом, заламывая руки и призывая богиню. Женщины визжали, взобравшись с ногами на столы и подобрав юбки. Ромка мельком глянул на ряд дамских ножек, подхватил пояс толстяка, и быстро, пока тот не опомнился, скрутил ему руки. Затянул ремень на жирных запястьях, закрепил узел. Громкоголос сипел, мотая головой. С отвислых щёк его капал пот.

   Солдаты, подбежавшие было к повозке с рабами, увидели жалкое положение предводителя, и кинулись к нему на выручку. Парень из толпы, уже освободивший одного пленника, сделав неприличный жест им вслед, презрительно засвистел.

   - Ну-ка, развяжи его, - скомандовал подбежавший первым вояка, направив меч на Ромку.

   - Убери меч, Поплавок, - отозвался голос рядом с ним, и в глаза вояке блеснуло лезвие меча Губотряса, Ромкиного новобранца.

   Поплавок, дюжий парень в кожаной безрукавке с металлическими пластинками на груди, вытаращил глаза:

   - Ты что, Губотряс? Это же раб.

   - Я сказал - опусти меч, парень, - ровно ответил солдат. - Это мой командир.

   - Твой командир? - изумился Поплавок. - Да он же мальчишка!

   - За этого мальчишку я отрублю ноги любому, - так же невозмутимо сказал Губотряс.

   Его товарищ-новобранец подошёл, и стал рядом. Установилось хрупкое равновесие сил. Стоящий неподалёку оскаленный, всклокоченный дядька Толстопуп мрачно наматывал на руку ремень пращи.

   - Убейте его! - просипел отдышавшийся от Ромкиного удара толстяк. - Он оскорбил меня.