Двойной кошмар

Затуманенным взглядом Ромка еще успел заметить, как старик деловито отставляет в сторону свою арфу и поднимается на ноги. Как разматывает обёрнутый вокруг пояса узкий длинный ремешок и подходит к лежащему у стены Рэму. Как, сложив ему руки на животе, проворно связывает ремешком двойнику запястья, и затягивает двойным узлом.

Глава 12

Ромка услышал звон и открыл глаза. Возле щеки покрутился и замер осколок разбитого глиняного кувшина. Несколько капель воды попали на лицо и скатились в песок.

Должно быть, он выпал из реальности всего на несколько минут. Костёр ещё дымил. Потрескивали, догорая, последние обугленные ветки, осыпаясь сизой золой на камни очага.

Блестящие глаза, обведённые каймой угольно-чёрных ресниц, смотрели на него сверху. Тонкие пальцы отвели с его лба прядки волос, пробежали по щеке, скользнули по шее, словно нащупывая невидимую жилку.

– Козочка! – прокаркал голос старика.

Угольные глаза пропали, пальчики соскользнули с Ромкиной груди, и он увидел тонкий силуэт, метнувшийся в сторону.

Роман повернул голову. Возле дымящего очага сидела на корточках и подбирала осколки разбитого кувшина худенькая, темноволосая девушка. Неопределённого цвета тряпка, свисающая с угловатых плеч и закреплённая на талии ремешком, не скрывала загорелых коленок. Коленки тоже были тощие, в свежих царапинах, какие получаются, когда лазаешь по зарослям ежевики.

Его двойник лежал на боку, возле закопчённой стены пещеры, и старик стягивал с него сандалии. Снял одну, покрутил перед глазами, дальнозорко щурясь, и положил на песок. Кряхтя, принялся стаскивать вторую.

Ромка попытался крикнуть. Сухие губы с трудом разлепились, из горла вырвался хриплый звук. Старик обернулся и хихикнул.

– Славная добыча, – сказал, дробно смеясь и покачиваясь на корточках.

Рэм шевельнулся, и дед придавил его коленом.

– Сразу два петушка попались в силки. Два сытых, беленьких петушка, – старик приподнял Рэму край набедренной повязки и звонко похлопал того по бедру. – Вот пожива, так пожива!

Роман попробовал встать. Тело было как деревянное. Должно быть, старик что-то подмешал в вино. Он с трудом дёрнул руками, и ремешок, стягивающий запястья, врезался в кожу. Ноги тоже оказались связаны.

Девочка подобрала осколки кувшина и отнесла их в угол. Вернулась и присела на корточки возле очага. Ромка повернул голову и с мольбой посмотрел на неё. Молоденькие девочки должны испытывать сочувствие к симпатичным парням, а не к облезлым старикашкам. Хотя бы теоретически.

– Помоги, – сказал он одними губами.

Старик закатился визгливым смехом.

– Не надейся, мальчик. Козочка тебе не поможет. Ведь это её отца вы убили там, у озера. Моего друга. Сколько мы с ним людишек наловили в этом лесу…

Дед сощурил слезящиеся глаза и мечтательно покачал головой:

– Сколько людишек… А вы его прикончили! Как нам теперь жить? Нам… – он бросил взгляд на девочку: – с Козочкой?

Девочка сверкнула глазами на старика и опустила голову. Волосы её, забранные сзади в пышный хвост лентой из той же ткани, что и платье, окружали узкое личико тёмным, курчавым облаком.

Ромка подвигал руками. От страха или от злости, но кровь по жилам побежала быстрее, и непослушное тело стало оживать. Ноги потеплели и уже не казались холодными деревяшками. Руки. Надо освободить руки.

Узкий ремешок скользил по коже, стоило ему попытаться высвободить хоть одно запястье. Ромка затих, глубоко дыша. Успокойся. Только зверь, попавший в капкан, отгрызает себе ногу от безысходности.

Он вспомнил, как однажды на спор высвободился из наручников. Была вечеринка, на них смотрели девчонки, и отступать он не мог. Ромка тогда приёмом, описанным в книжках и многократно обыгранным в шпионских фильмах, вывернул себе из сустава большой палец руки и стянул наручник под восхищённый визг девушек и свист парней.

Если бывместо скользкого ремня была железка… Ромка зажмурился, стараясь максимально расслабить ладони, и сосредоточиться. Перед глазами плавала темнота, разбавленная медленно растекающимися цветовыми пятнами. И почему-то возникло в темноте лицо Кубышки. По круглым щекам её катились слёзы, как тогда, при расставании на лесной дорожке. Она улыбнулась Ромке, и подняла руку. На запястье у неё была точно такая же шерстяная нитка-амулет, которую она повязала им обоим.

Нитка. Он вспомнил, как его мать не могла снять с распухшего пальца кольцо, и кто-то посоветовал намотать нитку на палец.

Ромка затаил дыхание, плавно потянул руку, обмякшую, словно лишённую костей. Ремень слегка сдвинулся, толстая шерстяная нитка амулета провернулась, как ролик, на коже.

Не дыша, Роман пальцами другой руки дёрнул сустав большого пальца, и, не обращая внимания на вспыхнувшие в глазах искры, вытянул запястье из ременной петли.

Вспышка боли вбросила в кровь дозу адреналина. Он приподнялся и принялся распутывать связанные ноги.

– Ах ты, сын пещерной ящерицы! – визгливо вскрикнул старик, заметив движение Ромки.

Дед с неожиданным проворством вскочил на ноги и кинулся к пленнику.