Двойной кошмар

– Служба царю помутила твой разум, Ястреб, – со смешком ответил старик. – Ты видишь только тело, но не душу. Откуда мне знать, что внутри этого мальчика? Может быть, он не имеет души, и прах его развеется по ветру, как зола? Он просто красивое животное, которым мы выпускаем кровь на этой плите в радость богам.

– Вот папа огорчится, – проворчал Рэм. Внутри у него всё завязалось узлом. Дедуля-то, оказывается, вовсе не рад увидеть внука. Совсем обкурился в своём склепе.

– Огорчится? – машинально повторил за ним советник, не снимая руки с меча.

Рэм не смотрел на его руку, чтобы не насторожить Ястреба раньше времени. Пусть думает, что мальчишка обомлел со страха и ни на что не способен.

– Конечно. Сначала богу принесла жертву наша мать, отдав ему свою… своё девство, – Рэм решил выражаться повычурней. Может быть, так до них лучше дойдёт. – Потом её жизнь принесли в жертву, посадив под замок, как преступницу. – Он увидел, что лицо советника, до этого суровое и гордое, свела судорога. – А теперь и детей…

– Такова жизнь, – отозвался жрец. Он поднял взгляд к засушенным головам: – Вот лицо человека, что висит прямо надо мной. Он был моим предшественником. Когда я пришёл сюда, чтобы занять его место, он смеялся надо мной. Гордость сгубила его. Он решил, что знает мысли бога.

– И что с ним стало? – спросил Рэм, сделав шажок к Ястребу. Теперь останется только протянуть руку, и дело в шляпе. Вернее, меч.

– Я доказал, что он просто червяк в пыли. Боги отвернулись от него. Он больше не смеялся.

– Зато как посмеётся ваш брат. – Старик дёрнулся, и Рэм понял, что ткнул в больное место. – Да ему уже смешно.

– Смешно?

– Ну да. Когда меня привели к нему с верёвкой на шее, он кувыркался с какой-то девчонкой. – Жрец помрачнел, и Рэм развил успех: – Отдай, говорит, моему братцу мальчишку. Ему и этого хватит. Царь-то, говорит, здесь я.

Старик несколько раз открыл и закрыл рот, словно ему не хватало воздуха.

– Он так сказал?

– Я сам слышал. Что ему внуки, у него девчонки в бассейне младше меня.

– Он не знал, – сипло сказал Ястреб. – Мой господин не знал, что мальчик его родственник.

– Нет! – крикнул жрец. Он отступил на шаг, взмахнул рукавами плаща. Вслед за ним махнула широкими крыльями птица-тень. – Он знал! Ему мало погубить мою дочь в темнице. Ему мало запереть меня здесь, среди могил предков. Он хочет, чтобы я своей рукой лишил себя внука!

– Вы сказали, что он просто красивое животное, и в нём нет души, – медленно произнёс Ястреб.

– Я не уверен, – задыхаясь, сказал старик. Он взглянул на свой изогнутый жезл, который до сих пор сжимал в руке: – Но я узнаю ответ. Идите за мной.

Он шагнул в темноту за алтарём. Звякнуло железо, тошно заскрипел камень о камень. Жрец появился вновь, теперь лицо его скрывал край плаща. Молча повёл жезлом, приглашая за собой.

Ястреб шагнул в темноту и исчез. Рэм торопливо шагнул вслед за советником. Лучше неизвестность, чем остаться здесь одному, в пятачке тускнеющего света. Перед изрезанной ножами каменной плитой, среди догорающих фитилей и засушенных голов.

Он ударился лбом о камень. В глазах вспыхнули искры, но светлее не стало. Кто-то взял его за руку и потащил вперёд. Ему пришлось сильно пригнуться, и Рэма втянули в узкий коридор. Холодные стены каменной кишки сочились влагой. Затылок то и дело ударялся о жёсткий свод.

Под ногами что-то прошуршало, щиколотку мазнул голый крысиный хвост. Рэм дёрнулся от неожиданности и набил шишку на лбу.

– Чёрт!

– Это крыса, – спокойно отозвался Ястреб.

Впереди опять заскрипело, зашуршало, словно из одной ёмкости в другую пересыпалась куча песка. В образовавшемся проёме мелькнула сгорбленная фигура жреца.

Рэма потянули за руку, и он, согнувшись в три погибели, вскарабкался по узким ступеням, последний раз ударившись головой о край каменного свода.

Они стояли под открытым небом. Если небом можно назвать кружок размером с донышко пивной кружки. Рэм поднял голову и взглянул вверх. Нельзя было даже сказать, ночь наверху или день. Говорят, если залезть в колодец, можно увидеть среди дня звёзды. Рэм не увидел ничего, кроме мутной синевы.

Позади зияла чернотой дыра коридора, что привёл их сюда. Прямо впереди вверх вели грубые ступени, и упирались в круглую площадку, перегороженную барьером из кольев. За кольями смутно виднелась противоположная стена, освещённая зыбким огоньком лампы. Там, в полутьме угадывались очертания ложа, застеленного покрывалом. Возле ложа возвышалось ещё что-то, похожее на раздвинутую ширму.

Жрец поднялся на три ступени, вышел на площадку, приступил вплотную к кольям. Рэм хотел пойти за ним, но советник удержал его.

– Я здесь, – позвал старик.

На ложе смутной тенью шевельнулось покрывало, прошуршали шаги, и из полутьмы выступила фигура человека. Это была женщина.

– Господин? – голос её звучал хрипло, словно со сна.

Рэм вгляделся в лицо женщины. Круглое, с припухшими веками и бесцветными ресницами. Редкие волосы торчали над ушами жидкими прядками. На месте бога он ни за что не польстился бы на такую красоту. Он и из очага бы не вылез, хоть зови его всю ночь.