Двойной удар Слепого

Полковник поднялся, подошел к стойке и нажал клавишу музыкального центра. Тихая восточная музыка полилась из двух огромных колонок, заполняя собой огромное пространство гостиной. Полковник взял Марину за руку и, отлично зная расположение комнат в доме, повел ее в спальню, не закрывая за собой двери.

Марина не упрямилась, одежда сама соскальзывала с ее плеч.

– Раздень меня, – сказал полковник, садясь на край гигантской, почти во всю комнату, кровати под причудливым балдахином.

– А может, позвать служанку? – улыбнулась Марина.

– Слуг ты отправила, мне это известно.

– А если я обманула?

– Я знаю об этом не только с твоих слов.

– Ну что ж, тогда придется самой, – и Марина принялась раздевать полковника.

Завтра в полдень она должна была вылететь прямым рейсом в Рим. Ее волновало лишь то, чтобы ее не узнали агенты Интерпола. Марину Сорокину уже несколько лет разыскивала международная полиция. Правда, все поиски были тщетными, Марине всегда удавалось провести агентов Интерпола, хитроумно меняя внешность за счет париков, одежды и искусного макияжа.

Рост изменяли каблуки.

Глава 5

Утром Мерцалов вышел к завтраку раньше своего соседа. Он занял тот же столик, что и вчера и, казалось, был всецело поглощен едой.

Вошла Шарлотта:

– Хай!

Мерцалов суховато кивнул на это ее приветствие, обращенное ко всем, находящимся в баре.

«Наживка есть, – подумал Мерцалов, – скоро подплывет и рыба. Хищная рыба, но не такая большая, чтобы ее не могла съесть еще более крупная», – его взгляд задержался на чучеле щуки, висевшем над дверью.

Появился Батулин, сел рядом с Шарлоттой, они представились друг другу, между ними завязался разговор, который был слышен Мерцалову.

Олег старательно собирал вилкой крошки бекона.

Он не спешил покидать бар, желая присутствовать при всем разговоре Батулина и Шарлотты. Они еще не приступили к завтраку, а Валентин уже приветливо улыбался соблазнительной женщине, всячески выказывая ей свою симпатию.

Мерцалов сообразил: недалек тот миг, когда они начнут говорить о главном – о месте и времени свидания наедине. Он прикидывал в уме – вряд ли это произойдет в домике для рыбной ловли, там климат не подходящий. Холода не замечаешь, когда сидишь близко к жаровне в свитере, теплом трико, поддетом под джинсы. Но стоит раздеться, как тут же ощутишь, что половина тела буквально поджаривается, а другая половина леденеет от потока холодного воздуха, идущего из отверстия в полу.

«Ну совсем как в русском деревенском туалете», – усмехнулся Мерцалов.

Батулину и Шарлотте разговаривать было чрезвычайно сложно. Шарлотта совсем слабо знала английский, да и эти познания сводил на пет страшный акцент. Батулин знал язык лучше, но ему приходилось подбирать слова. Женщина то и дело сбивалась на немецкий, которым владела, наверное, в совершенстве.

– Если бы вы, – говорила женщина, – были датчанином, а я шведкой, мы с вами договорились бы лучше некуда.

– Вы знаете датский?

– Нет, но он настолько похож на шведский, что спросонья можно и не отличить, – женщина сделала ударение на слове «спросонья».

«Если быть точным, – отметил про себя Мерцалов, – то мне следовало бы перевести его „после сна“».

Прошло всего минут десять после их знакомства, а можно было подумать, что за столиком сидят старые приятели. Наверняка и Шарлотта, и Валентин уже не раз приезжали в такие маленькие отели, где отдыхают богатые, но приличные люди. Никаких тебе бандитов и проституток здесь днем с огнем не сыщешь. Респектабельный, спокойный отдых. А значит, здесь можно поразвлечься без риска для здоровья и уж, во всяком случае, без риска для своей безупречной репутации и денег.

А репутацией Шарлотта наверняка дорожила. Она хоть и вела себя с Батулиным довольно игриво, но осудить ее пока что было не за что. Немного экзальтированная, привыкшая флиртовать женщина, но не более того.

"Ну же, ну же, – мысленно подталкивал их Мерцалов, – договоритесь наконец, и начнем действовать.

Все вместе, втроем. Вы ведете свою игру, а я поведу свою. И во что бы вы ни играли, победа останется за мной, потому что я профессиональный игрок. Я не тот, кто покупает чужую смерть, я тот, кому за нее платят".

Мерцалов любил немного выспренние выражения, когда рассуждал о своих занятиях. Его не устраивало слово «убивать», Олег избегал произносить его даже в мыслях, тяготея к более мягким синонимам типа «убрать», «ликвидировать», «обезвредить».

«Приговор выносит судьба – я исполнитель», – Мерцалов на секундочку прикрыл глаза за бесполезными с точки зрения окулиста стеклами очков.

Тонирующий слой был нанесен таким образом, что покрывал и обратные края стекол, чуть выступающих из-за лица, – такие своеобразные зеркальца заднего вида, только совсем незаметные. И, сидя спиной к беседующим, Мерцалов мог разглядеть их руки, непрестанно жестикулирующие, выражения лиц.

«Непременно сегодня они трахнутся. Вернее, захотят трахнуться», – хищно усмехнулся Мерцалов, промакивая губы салфеткой.