Двойной удар Слепого

Естественно, подобного поворота событий никто и в Москве не ожидал. Ограбление банка, заурядное и обычное событие для другой страны, но никак не для Швейцарии. Этим ЧП непременно заинтересуются во всем мире. А пристальное внимание к случившемуся более чем нежелательно. Угораздило же Прохорова!..

Подобными операциями он занимался не впервые, – и никогда не случалось никаких осечек. Страшно подумать – сейчас все швейцарские журналисты, телевизионщики, да и вообще СМИ всей Европы начнут обсасывать подробности, начнут разбираться, кто такой Артем Прохоров, зачем он прибыл в Швейцарию, чем занимался в банке. И не дай Бог, станет очевидной цель его визита! Тогда уж наверняка не избежать грандиозного скандала. И несдобровать в первую очередь всем тем, кто был задействован в снятии денег с секретных счетов и доставке их в Россию.

Николай Николаевич нажал кнопку селектора.

Дверь огромного богатого кабинета отворилась, и появился помощник.

– Где сейчас председатель? Ты в курсе?

Помощник открыл папку, с которой вошел. На папке был тисненный золотом двуглавый орел, который все еще резал глаз высокому чиновнику, более привычному к земному шару в обрамлении венка из колосьев.

– Сейчас он у себя, а через двадцать семь минут у него встреча с финнами.

«Встреча с финнами… Он, наверное, еще ничего не знает», – подумал Рыжаев и повертел головой, словно пытаясь вытряхнуть какую-то навязчивую мысль.

– А, черт с ним! – пробормотал он, махнув рукой, дескать, можешь быть свободен.

– Если понадоблюсь, я здесь.

– Знаю, знаю…

Помощник попятился, дверь бесшумно закрылась.

Хозяин кабинета остался наедине со своими тревогами.

Николай Николаевич, высокий, худощавый, выбрался из-за письменного стола и несколько раз стремительно прошел от одной стены своего просторного кабинета до другой – до той, на которой красовался портрет президента в темной дубовой рамке. Президент на фотопортрете выглядел довольно моложаво, его улыбка была искренней и радушной. Но Николай Николаевич хорошо знал этого человека и понимал: все это радушие – для фотографа. На самом деле президент далеко не так приветлив и простодушен, как выглядит на фотографиях и на экране телевизора.

«В жизни ты совсем не такой. Ой, совсем не такой, я-то уж знаю… Ладно, – решил Николай Николаевич, – надо связаться с председателем и обо всем ему доложить. Пусть сам дальше разбирается. Все, что зависело от меня, я уже сделал».

Рыжаев с досадой и сомнением посмотрел на телефон, на один из многих, стоящих на узком столе-приставке, это был прямой телефон – без диска.. Неприятная миссия – приносить дурные вести…

«Черт побери, денег ведь уже ждут! Завтра в полдень они должны оказаться в Москве. А если Прохоров ранен, то об этом не может быть и речи. Сейчас все, что будет происходить в этой долбаной Женеве, станет достоянием журналистов. Значит, операцию нужно остановить».

Но принять подобное решение, не посоветовавшись со своим шефом, Николай Николаевич не мог. Он уселся в кресло, опять посмотрел на телефон и все-таки снял трубку.

– Василий Степанович, Рыжаев беспокоит… – произнес Николай Николаевич, когда услышал «Алло!» на другом конце провода.

– Что у тебя, Николай Николаевич?

– Плохие новости из Швейцарии.

– Что значит плохие новости? Говори конкретно.

– Артем Прохоров ранен.

– Как ранен?! Кем?! Что ты несешь? – рявкнул Черных.

– Только что мне звонили из консульства. Все было как всегда: Прохоров прибыл в банк, обо всем там договорился, оформил бумаги, разрезервировал счета и завтра должен был получить…

– Ясно, ясно. Так что там все-таки случилось?

– А в это время в банк ворвались вооруженные люди. То есть, проще говоря, началось ограбление. И Прохоров, как мне стало известно, повел себя довольно странно, ну, его и подстрелили.

– Серьезная рана?

– Не особенно, но в клинике он проторчит долго.

То, что Николай Николаевич услышал от Степаныча в следующую минуту, не шло ни в какое сравнение с выражениями, которые сам Рыжаев употреблял в разговоре с консулом. Однако в голосе председателя чувствовалась растерянность и даже страх.

– ..когда это случилось? – последовал вопрос.

– Сегодня во второй половине дня между четырьмя и пятью.

– Черт бы вас всех подрал! Ничего невозможно поручить! Что, он не мог взять с собой охрану? Если бы ему было нужно, взял бы десять человек.

– Охрана ему потребовалась бы завтра. А сегодня Прохоров не рассчитывал, что что-то произойдет.

– Ты его выгораживаешь?

– Я никого не выгораживаю, – поспешно ответил Рыжаев, не любивший брать чужую ответственность на себя.

Черных не скрывал своей встревоженности.

– Что станем делать?

– Я считаю, надо остановить операцию. Сейчас там куча журналистов, все так и крутятся рядом, пытаются разнюхать, что произошло.

– Ты представляешь, что будет, если хоть что-нибудь вынюхают?!..

– Надеюсь, не успеют. Я сделал все, что мог: связался с консульством и приказал им предупредить управляющего банком, чтобы молчал как рыба.

– Вот это правильно, Николай Николаевич. Чем меньше людей будет знать… Думаю, банк тоже не заинтересован в разглашении информации.