Двойные игры адвоката

– Ты не совести меня, пожалуйста! – начал опять заводиться Мерцалов. – Я не отказываюсь воспитывать детей! Я всего лишь говорю, что некоторые бытовые обязанности должны выполнять женщины: готовить детям еду, стирать пеленки, купать их, переодевать, укачивать на ночь. Остальное готов делать я.

– И что же это остальное? – насмешливо спросила Лиза. – Что ты понимаешь под словом воспитывать?

– Не нужно ехидства! – ответил задетый за живое Мерцалов. – Я готов с ними гулять в свободное от работы время, отвечать на их вопросы, содержать их материально.

– Опять у тебя все сводится к деньгам! – заметила Елизавета. – Из нематериального я услышала только про прогулки и разговоры.

За неполных два года жизни детей отец был с ними на прогулке от силы раз пять. Но каждый такой выход обставлялся как особенное событие. Мерцалов долго брился, мылся, одевался, как для выхода в свет. Потом они с женой торжественно гуляли по аллее взад-вперед. Если бы они были звездами и в кустах сидели папарацци, за глянцевые фото в журналах не пришлось бы краснеть: «Отец семейства в заботах о потомстве», «Счастливы вместе». Но деятельная натура Мерцалова просто изнывала от скучной перспективы круг за кругом возить коляску по дорожке. Он не любил тратить время так бестолково, поэтому на всем протяжении прогулки не отнимал от уха мобильник. Он говорил о пуске новой линии по производству лекарств, сетовал на плохую работу отдела снабжения, распекал за что-то юристов. Выпустив пар, он становился мягок и сообщал каждому собеседнику примерно одно и то же: «А я тут на прогулке. Вожусь с детьми, понимаете ли… Да-а, близнецы – это непросто. Но мы справляемся, справляемся». Дубровская, шагая с ним рядом, с трудом подавляла зевоту. За время прогулки она успевала сказать мужу всего несколько слов, с трудом вклиниваясь в недолгую паузу между телефонными звонками.

– …Честно говоря, я думаю, что отец становится необходим детям лет в пять, не раньше, – продолжал рассуждать Мерцалов. – О чем я могу пока с ними беседовать? Они и говорить-то не умеют. Угу, ага, биби, пипи… Тьфу! Одно мычание. Вот вырастет Саша, я расскажу ему про космос, научу разбираться в моделях машин. Я буду брать его с собой на фабрику. А пока – увы! Я не вижу, к чему приложить свои знания.

– Не можешь приложить знания, так приложи тогда свою любовь! Как ты не понимаешь, что быть со своим ребенком, видеть, как он растет, меняется, произносит первые звуки, а затем первые слова, становится самостоятельнее, умнее, – это и есть родительская работа! Нельзя приходить на готовое. Ждать, что кто-то для тебя подготовит ребенка – нянька с французским языком, логопед, психолог… Боюсь, что когда у тебя появится желание заниматься детьми, ты с удивлением обнаружишь в их поведении черты многих чужих людей.

Дубровская разволновалась настолько, что опять посадила Машу на ковер и встала перед мужем и свекровью, как перед публикой в суде. Но она просчиталась. Это были не присяжные, готовые ловить любое сказанное ей слово.

– Ты, Лиза, говоришь, словно учебник по педагогике цитируешь! – возразила ей свекровь. – Андрей прав, на этом этапе их жизненного пути ты вполне справишься сама. Довольно уже того, что тебе не нужно думать о хлебе насущном, как многим другим. Воспитывай детей, развивай, как хочешь. Придет время, и Андрей еще проявит себя как отец.

– Но вы не можете меня упрекнуть в том, что я не воспитываю детей! – воскликнула Лиза.

– Ты могла бы уделять им больше времени, – назидательно заметила свекровь.

Дубровская замолчала. Бесполезно было метать бисер. Муж и свекровь всегда выступали единым фронтом, и переспорить их не было никакой возможности. Хуже было то, что после подобных разговоров Елизавета начинала чувствовать себя этакой матерью-кукушкой, бросающей детей ради своей прихоти.

– Ванна готова! – раздался сердитый голос сверху. Нянюшка решила положить конец семейным распрям. – Вы уже решили, кто будет мыть детей? Или, может, пригласите для этого профессионального банщика?

Ольга Сергеевна только покачала головой. Ей всегда казалось, что нянька много себе позволяет. Но невестка полностью ей доверяла, а уж после того, как Дубровская защитила в суде дочь Лиды, сняв с нее обвинение в убийстве, уважение к ней женщины переросло в средневековую преданность.

– Я иду! – крикнула Лиза, понимая, что купать детей ей сегодня придется в деловом костюме. Вода остынет, пока она будет возиться в гардеробной. – А ну-ка, поторопитесь, милые! – сказала она Саше и Маше. – Мы идем купаться.

– А игрушки кто будет собирать? – ехидно спросила Ольга Сергеевна. – Нянюшка? Любовь к порядку закладывается с детства! В шестнадцать лет это будет уже не воспитать.

Дубровская растерянно посмотрела на ковер, усеянный игрушками. Понадобится минут десять, чтобы уложить их в ящик. К этому времени вода безнадежно остынет, и ванну придется наполнять снова.

– Складывать игрушки мы начнем завтра, – сказала она, махнув рукой. В самом деле, воспитание любви к порядку вполне могло подождать до следующего дня.