Двойные неприятности

— Ага, они самые. Но Моуди также сообщил сенатору, что ты тоже суешься в расследование смерти Брауна Торна, поэтому я...

— Еще бы мне не соваться! Браун был одним из самых близких моих друзей. Значит, говоришь, работаешь по заданию Хартселла?

— Да, веду специальное расследование. Черт побери, я ведь это тебе уже говорил!

Мы посмотрели друг на друга. Он был другом Брауна Торна. Я занимаюсь расследованием по поручению Хартселла. Я моргнул одним глазом. Другим не получалось.

— У тебя неплохая репутация, — сказал я нехотя. — Тебя нарекли Четом Драмом из Лос-Анджелеса.

— Десять минут назад я был готов запихать им эти слова обратно в глотки. А теперь не знаю, — сказал он и добавил: — Сегодня ты оказался на высоте.

— Ты умеешь орудовать кулаками, — заметил в свою очередь я.

— Косвенные улики, — сказал Скотт. — Каждый раз, как я слышал твое имя, мне глаза застилал красный туман из-за этих косвенных улик.

— Со мной происходило то же самое, Скотт. Это было неизбежно, судя по тому, как разворачивались события.

— Ты вооружен?

— Ага. Но не воспользовался пистолетом, потому что подумал, что те, кто внутри, могут услыхать выстрел. Ведь и ты отбросил свое оружие по той же самой причине, разве нет?

— Угу. К этому-то я и клоню.

Мы оба таращились друг на друга еще некоторое время, потом он улыбнулся. Скотт со смущенным видом протянул мне руку. Наверное, и у меня был не менее смущенный вид.

Я пожал его руку. Рукопожатие оказалось не слишком крепким: у нас просто не было сил.

— Итак, мы задали отменную взбучку друг другу, — продолжал я, — а как мы поступим с негодяями, которые собрались в этом сарае?

Не успел он ответить, если только вообще собирался отвечать, как вспыхнул свет. Но не у нас в головах, как это случалось раньше, а повсюду на взлетно-посадочной полосе.

Соломинка в чужом глазу

Тайдуотер, штат Мэриленд, 22 ч. 40 мин., воскресенье, 20 декабря

ШЕЛЛ СКОТТ

Мы, словно по команде, настороженно огляделись по сторонам.

Драм в ходе нашей длительной разборки и после нее обрисовал в общих чертах суть происходящего. Я в свою очередь дополнил общую картину фактами, известными только мне. Поэтому мы оба поняли, что означают эти сигнальные огни.

Ожидается прибытие какого-то самолета. Но кто и зачем прилетает на этот заброшенный аэродром, да еще в такую непогоду? Чтобы встретиться с Сэндом и Аббамонте?

Это может быть только Джон Рейган.

Рейген и еще одна шайка вооруженных бандитов. У меня неожиданно возникло такое ощущение, словно меня привязали к бомбе с коротким и уже горящим запальным шнуром.

— Это... слегка затрудняет мой ответ на твой вопрос, — сказал я. — Насчет того, что делать с гадами, которые внутри. Скоро их будет полно и снаружи, они спустятся с неба, а возможно, даже выскочат из-под земли.

— Рейген, а кто еще может прибыть с ним? — спросил Драм.

— Кэнди и трое-четверо вооруженных бандитов, но может, и больше.

Драм выглядел ужасно. Теперь, когда включили огни на взлетно-посадочной полосе, мы могли довольно хорошо разглядеть друг друга, хотя лучше было бы не видеть. Я прекрасно понимал, что мой собственный вид не способен доставить мне удовольствие. И судя по выражению лица Драма, у него он тоже не вызывал эстетического наслаждения. Он осматривал меня с головы до ног, затем снова обращал взгляд на мое лицо, словно пытался отыскать на нем нос. Потом, помедлив, сказал:

— У нас еще есть шанс до смерти напугать их.

И в тот самый момент мы вдруг поняли, что стоим на открытой местности и отовсюду видны как на ладони. Мы бросились бежать к зданию, которое находилось чуть поодаль, приблизительно в сорока ярдах от нас, и добрались до спасительной стены, пробежав кружным путем восемьдесят-девяносто ярдов. Драм оказался там раньше меня, потому что в последний момент случайно споткнулся и пролетел по воздуху оставшееся расстояние до здания. Он приземлился на колени, жутко запыхавшись, а я с разбегу наскочил на него и полетел головой вниз. Разогнавшись, я никак не мог остановиться. Когда мне удалось снова встать на ноги, я понял, что они больше не пригодны для ходьбы. А когда ты не можешь ни стоять, ни ходить, то, как говорится, дальше ехать некуда.

Драм все еще никак не мог отдышаться.

— Дело плохо, — сказал я. — Мы сейчас не в состоянии вызволить оттуда женщину. С ней рядом находится полдюжины, а то и дюжина мерзавцев. А теперь еще и Рейген прибывает со своими головорезами. О, как это... мерзко!

— Я осматривал, — заговорил Драм, все еще не отдышавшись, — ангар и административное здание. Мы можем... войти внутрь и, может быть... может быть... он...

— Ага.

— Может быть... ох... — Он замолк. — Ну а может, у тебя есть предложение получше?

Пришлось признаться, что у меня предложений нет. Что свидетельствовало о том, насколько низко могут пасть мыслительные способности человека. И если уж на то пошло, с трудом переводил дыхание не только Драм, но и я тоже. Дело в том, что мы начинали фразу на выдохе, и у нас, естественно, не хватало дыхания, чтобы ее завершить.