Двор чудес

— Государь, вам хватит духа забрать ту бумагу, что вы передали Монтгомери, и дать мне прочесть?

Все еще вырываясь, герцогиня подстроила так, что упала на руки королю. Анна была изумительно красива: одна Диана могла с ней сравниться. От ее волос исходил пьянящий аромат. В этот момент она во всем совершенстве представляла тип чаровницы.

Для Франциска I этого хватило с лихвой.

— Ну же, ну, — пробормотал он, — не надо так злиться!

Это было признание поражения.

— Бумагу, государь! — прошептала герцогиня.

— Монтгомери! — кликнул король.

Капитан гвардейцев вошел.

— Где приказ, который я вам передал? — спросил король.

— Вот он, государь.

— Так уничтожьте его. Я его отменяю.

Герцогиня протянула было руку, чтобы забрать бумагу, но Монтгомери сделал вид, что не заметил этого, и сразу бросил ее в камин.

— Можете идти, Монтгомери, — сказал король, обратив к нему такую улыбку, что королевские фавориты умерли бы от зависти, если бы ее увидели.

— Господин де Монтгомери и вправду умный человек, — заметила герцогиня.

— Он преданный солдат, — сказал король, — я буду его продвигать. Ничего существенного для вас в этой бумаге не было, но раз вы так тревожились — пускай от нее не останется и следа, я согласен… Однако вы сказали…

— Что я собиралась оказать вам услугу? Да, государь, дружескую услугу…

— В вашей дружбе я никогда не сомневался, Анна…

— Государь, эта женщина — та оборванка, в которую выстрелил ваш часовой…

Король нахмурился:

— Что с этой женщиной?

— Ее отнесли в замок, государь.

— В замок?! — удивленно воскликнул король.

— В покои герцогини де Фонтенбло, государь. Именно это я хотела вам сообщить: молодая герцогиня просила, даже требовала, чтобы ее отнесли туда. Я думаю, государь, они знакомы. Я думаю… нет, уверена, что вам стоит зайти к этой женщине.

— Сию же минуту иду! — воскликнул Франциск I.

— Ступайте же, государь, и помните: моя преданность такова, что я служу вам даже вопреки своим сердечным интересам!

Франциск I расчувствовался, что с ним бывало очень редко. Он схватил герцогиню за руки и прошептал:

— На самом деле я люблю только вас!

И поспешно бросился к покоям Жилет.

Герцогиня д’Этамп сотворила истинный шедевр отваги и женской хитрости. Она не только не сказала ни слова о своей ревности к Жилет (а король боялся этой ревности), но и выставила себя покровительницей их любви.

Отныне король не будет беспокоиться на ее счет. Отныне она станет законной любовницей и хозяйкой — хозяйкой снисходительной, закрывающей глаза на иные прихоти, потому что она для этого достаточно сильна!

* * *

Маржантину перенесли в ту дальнюю комнатку, которую занимала Жилет. Королевский хирург обнажил раненой грудь и осмотрел рану над правым соском.

Камер-дамы удалились с видом оскорбленной стыдливости. Жилет осталась. Она вызвалась даже помогать хирургу.

— Поднимите ей немножко голову… вот так… держите…

Жилет послушно поддерживала руками голову Маржантины, пока хирург промывал и перевязывал рану.

В это время Маржантина открыла глаза. Ее первый взгляд — смесь сомнения, бесконечного изумления и восхищения — был уставлен на Жилет.

— Бедная… — сказала девушка. — Как вы себя чувствуете?

— Хорошо… очень хорошо… — ответила Маржантина. — Еще никогда не было так хорошо…

Она продолжала пожирать глазами Жилет.

— Вот и готово! — сказал хирург. — Если спокойно лежать и не трогать перевязку, то я ручаюсь за скорое выздоровление.

Он ушел.

Жилет огляделась кругом и убедилась, что в комнате никого нет. Она заперла дверь и уселась рядом с Маржантиной.

— Где я? — спросила Маржантина.

— В замке Фонтенбло.

Дрожь сотрясла Маржантину.

— В замке… — прошептала она. — Да-да… В замке французского короля, так?

— Да, мадам.

Выстрел часового как будто убил безумие Маржантины. С изумлением, почти с ужасом она убеждалась, что рассуждает, что мысли ее ясны, в них есть связь и порядок, понимала, что и памятью своей она владеет.

Как во сне, она опять пробежала в мыслях свой путь от Парижа до Фонтенбло, припомнила, как ожидала короля — своего возлюбленного, повторяла слова герцогини д’Этамп:

— Вот она, твоя дочка, твоя Жилет!

Но некоторые события, случившиеся с ней за время безумия, словно скрылись от нее в густом мраке.

Так, она совершенно не помнила, как ей пришло в голову пойти в Фонтенбло; не помнила и того, что девушка, которая ей теперь улыбается, когда-то была у нее в лачуге.

С робкой тревогой она спросила:

— Не скажете, как вас зовут?

— Меня зовут Жилет…

Маржантина судорожно схватилась за одеяло, но сдержалась.

— Жилет… — нежно повторила она. — Красивое имя…

Жилет улыбнулась.

— А почему меня отнесли в этот прекрасный замок?

— Это я так велела…

— Вы? Ну да… ничего нет удивительного…

— Почему? — опять улыбнулась Жилет.

— Потому что вы добрая… и вообще… может, так оно и надо…

Жилет не поняла эту невнятную фразу, которой Маржантина выразила еще более невнятные чувства. Впрочем, в поведении и в словах раненой ей все было странно.