Двор Чудес

Я положила круглый кулон в его широкую ладонь и осторожно закрыла ее своими пальцами.

– Прощай, Орфео.

Я лишилась самого ценного, но была вознаграждена неожиданным подарком – бледной улыбкой, впервые тронувшей бескровные губы отшельника.

* * *

– Итак, Гастефриш, вы опоздали! – воскликнул Раймон де Монфокон, когда я вошла в кабинет кобылиц. – Разве на уроках куртуазного искусства генерал Барвок не объяснял вам, что пунктуальность – признак хорошего тона?

Директор, Сурадж и Эленаис сидели за маленьким столиком, где слуги накрыли обед, состоявший из холодного мяса и сырых овощей.

Главный Конюший обращался со мной как с воспитанницей, а не фрондером, чтобы не вызвать подозрений у товарищей по команде. Он все так же суров, независимо от того, кого представлял: директора школы или революционера.

– Приношу свои извинения, месье.

Я прошла вдоль толстого гобелена на стене с изображением страшных вампирических кобылиц Нетленного.

– Моя сиеста продлилась немного дольше, чем ожидалось.

– Надеемся, в Париже ваш сон будет более чуток: в злачных местах тех, кто спит слишком крепко, лишают кошелька… или жизни.

В золотистых глазах Эленаис среди отблесков пылавшего камина промелькнуло отвращение. Дочь знатного вельможи де Плюминьи, главного королевского поставщика домашней птицы, испытывала панический ужас перед чернью.

– Вы хотите сказать, что мы посетим трущобы? – заволновалась она. – Разве это необходимо?

– А где вы думаете находится Двор Чудес, Плюминьи? В мягком будуаре Пале Руаяль? Между бальными залами Опера? Вам придется проникнуть за кулисы Города Теней.

– Города Теней? – пискляво повторила богатая наследница, погрузив свой прелестный носик в тарелку с салатом, чтобы не встречаться с потемневшим взором Главного Конюшего.

Монфокон потряс головой, проворчав в свою бородку:

– Это прозвище столицы. Будучи Людовиком XIV, Король развивал городское освещение. Париж получил известность как Город Света в Европе. Однако после трансмутации Нетленный велел убрать фонари и факелы с большинства улиц. Что толку освещать мостовые, если человеческое стадо заперто в стойлах после комендантского часа?

Монфокон легко изображал безжалостного дворянина. Ему приходилось ежедневно исполнять эту роль, живя среди придворных акул.

– Король доверил эту миссию, значит, верит, что вы сможете проникнуть в самые злачные места города, куда даже не осмеливается заглянуть ночной патруль. Знайте, что за поддержание порядка в столице отвечает полиция. В прошлом она подчинялась непосредственно Нетленному. Однако уже несколько десятилетий монарх равнодушен к повседневным делам королевства, отдавая себя эзотерическим занятиям. Он проводит большую часть своих ночей в компании Экзили и архиатров, наблюдая за звездами в обсерватории. Более насущные причины, чем земные дела, влекут его к небесам… Например, невероятный проект по завоеванию дня с помощью алхимической науки, о котором тайно перешептываются в кулуарах Версаля. Эзешьель де Мелак борется за власть в Париже, чтобы упрочить свое влияние при Дворе. Скандал с письмом, обнаруженным на двери усыпальницы, – серьезный удар по его репутации; а недовольство Короля, выраженное публично сегодня утром – начало падения министра Армии. Поэтому не стоит ждать помощи от полиции в Париже. Мелак будет вставлять вам палки в колеса, мешая найти Даму Чудес раньше него.

Кончиками столовых приборов Эленаис нервно нарезала листья салата, будто препарировала их.

– Простите, месье, но как нам найти Даму Чудес без посторонней помощи в неизвестном городе?

– Почему неизвестном? Как заметил Король, Джайпур хорошо знаком со столицей. Особенно с кладбищами, потому что мы разделяем общую страсть к охоте на упырей.

Сурадж склонил голову. Под тюрбаном цвета охры его медное лицо оставалось непроницаемым. Он самый молчаливый из нас. И самый опытный. Эленаис и я – новички, но у индийца в активе год королевской службы. Из шести человек, служивших при Дворе, он – единственный, кто пережил заговор де Ля Ронсьера.

– При всем уважении, месье, не страсть побуждает меня охотиться на упырей, а чувство долга, – возразил он глубоким голосом, в котором слышался иностранный акцент. – Прошлой весной по приказу Его Величества я уничтожал тварей, нападавших на простолюдинов. Я не знал тогда, что преступница подчинила их себе.

Он сжал кулаки и сурово добавил:

– Плоть и кровь народа принадлежат Короне. Те, кто крадет их – будь то смертные, вампиры или нечисть, должны быть безжалостно наказаны!

Монфокон презрительно прочистил горло, отрезая огромный кусок кабаньего паштета.

– Не играйте в благородство, Джайпур! – фыркнул он. – Чувство долга — такая же пагубная страсть, как и любая другая. Скажу больше – самая опасная из всех. Опьяняющая жажда, которую маскируют под расчетливую умеренность.

Директор школы раскрыл свою широкую пасть и запихнул в нее кирпич паштета, принявшись его шумно пережевывать. Затем прополоскал глотку, опустошив бокал вина, темного, как патока.