Двор Карла IV. Сарагоса

Исидоро и его дама продолжали секретничать все более доверительно, страстно, нетерпеливо. Казалось, они боятся, что не успеют все высказать, торопятся, перебивают друг друга. Амаранта скучала, маркиз тщетно пытался пламенными взорами и нежными речами тронуть сердце моей хозяйки. Пепита ничего не замечала, ее тревога все усиливалась, глаза то загорались ревнивым огнем, то гасли в страдальческой покорности, она и не думала поддерживать разговор и как бы вовсе забыла о своих гостях. Наконец маркиз решил, что наступила благоприятная минута завести речь — пусть только перед дамами — на его любимые политические темы, и прервал тягостное молчание:

— Вот мы с вами тут развлекаемся, а в эти самые часы назревают события, узнав о которых завтра мы будем удивлены, поражены, потрясены.

В душе моей хозяйки, как я сказал, боролись гнев и смирение; первое из этих чувств взяло верх, и она, чтобы назло «тем» затеять разговор с дипломатом, быстро отозвалась:

— А что происходит?

— К чему вам знать! Даже не верится, что в такое время вы все так спокойны, — промямлил маркиз, умышленно оттягивая объяснение.

— Ах, не надо об этом говорить, здесь не место! — с досадой сказала его племянница.

— Те, те, те! — воскликнул дипломат, изображая на лице крайнее возмущение. — Почему же не место? Уверен, что Пепа очень хочет узнать о последних событиях, причем узнать из моих уст, от человека авторитетного. Не так ли?

— О да, разумеется, я хочу, чтобы вы мне обо всем рассказали, — поспешно ответила моя хозяйка. — Я обожаю политику. И мне сейчас так… так весело. Давайте же поговорим, сеньор маркиз.

— Ах, Пепа, я вами очарован, — молвил старец, с нежностью устремив на нее свои мутные, осоловевшие глаза. — Очарован настолько, что хотя в течение всей моей дипломатической карьеры славился сдержанностью, сейчас я не могу таиться от вас и готов открыть вам самые важные тайны, от которых зависят судьбы народов.

— О, я обожаю дипломатов! — с лихорадочным возбуждением сказала моя хозяйка. Прошу вас, расскажите мне все, что знаете, хоть бы нам пришлось говорить до утра. Вы, сеньор маркиз, такой милый, приятный, такой увлекательный собеседник, в жизни не встречала никого умнее вас.

— Ничего нового он не скажет, Пепа. Лишь то, что уже всем известно, — поморщилась Амаранта. — Идет слух, будто в эти часы войска Наполеона вступают в Испанию.

— Ах, как это мило! — сказала моя хозяйка. — Говорите же, сеньор маркиз.

— Право, Амаранта, ты испытываешь мое терпение! — воскликнул маркиз с необыкновенно важной миной. — Дело не в том, вступают или не вступают войска, а в том, что они идут на Португалию — завладеть этим королевством и разделить его…

— Разделить? — все так же возбужденно подхватила Ла Гонсалес. — Отлично, я очень рада. Пусть разделят.

— Прелестная Пепа, как можно рассуждать столь легкомысленно! — строго заявил маркиз. — О, чувствую, мне придется многому учить вас.

— Совершенно верно, — подтвердила Амаранта. — Португалию решено разделить на три части: — Северную отдадут королеве Этрурской, среднюю часть возьмет Франция, а из провинций Алгарвес и Алемтежо создадут маленькое королевство, и его корону возложит на свое чело сеньор Годой.

— Чепуха, племянница, чистейшая чепуха! — сказал маркиз. — Об этом было немало толков в прошлом году, но теперь никто и не вспоминает о такой комбинации! Ты вовсе не разбираешься в политике… Кстати, надеюсь, мне не стоит повторять, что все, что я скажу, надлежит хранить в полной тайне?

— Ах, не тревожьтесь! — успокоила его Пепита. — Что до меня, я просто без ума от этой беседы.