Двор халифов

Не станет ли путч в Куфе лишь прелюдией к развалу мусульманской империи? Даже среди тех, кто жаждал установления правления семьи Пророка, большинство ожидало увидеть в качестве своего вождя и вдохновителя потомка Али и Фатимы, а не непонятного отпрыска неверующего Аббаса — дяди Пророка. Сторонники, собравшиеся в Куфе, могли принести присягу верности, но дадут ли они новым халифам реальную власть или просто используют их как марионеток, чтобы придать внешнюю легитимность собственному правлению? Победа оказалась быстрой, по за нею последовали сомнения и страх.

После переворота борьба началась почти немедленно. Как и во времена французской и русской революций, ведущие действующие лица вскоре ополчились друг против друга. Первым исчез Абу Салама, лидер группировки в Куфе — к гибели его привела медлительность в деле признания Аббасидов. Однажды вечером его пригласили в резиденцию халифа, чтобы вручить ему почетный халат. Он оставался там довольно долго, ведя беседу, но когда он один направился домой по пустынным улицам, на пего напали и убили. Власти объявили, что с ним расправились террористы из секты хариджитов, которая одинаково не признавала ни халифа из Омейядов, ни халифа из Аббасидов; но каждый знал, что это ложь, призванная скрыть роль военных из Хорасана, которые не доверяли честолюбивым устремлениям Абу Саламы^{9}.

Саффах, первый из халифов Аббасидов, правил очень недолго, он умер естественной смертью в июне 754 года. Ему было немногим больше тридцати, и хотя он стал халифом, но был слаб здоровьем, и предположений о его насильственной смерти даже не высказывалось. До самой смерти он был халифом, но его короткое правление не решило ни одной из основных проблем наследования и власти, которые угрожали новому режиму.

Саффаха сменил его брат, Абу Джафар, названный Мансуром Победоносным и ставший самой замечательной личностью за всю историю Аббасидов. Очень трудно воссоздать характер человека, который умер более 1200 лет тому назад, к тому же средневековые источники редко обсуждают черты личности человека, хотя именно этого хотелось бы современным биографам. Однако в случае Мансура имеется его портрет в старой арабской литературной традиции, который согласуется с другими свидетельствами и звучит весьма правдиво. Этот портрет не принимает форму грандиозного описания — скорее это серия зарисовок, коротких рассказов и анекдотов, рисующих причудливую и сложную личность, в то же время производящую сильное впечатление, чьи особенности могли проявляться и комически, и пугающе, в зависимости от точки зрения рассказчика.

У нас нет рисованного портрета Мансура или кого-либо другого из деятелей его времени, но имеется несколько словесных описаний. Он был высоким и стройным, с темной обветренной кожей, но больше всего наблюдателей поражала его негустая топкая бородка^{10}. Неотъемлемым атрибутом мужественности мусульманина была густая борода. Однако Мансур не подходил под этот стереотип: когда он рыдал во время проповеди в мечети[6], его борода становилась такой жиденькой, что слезы стекали на землю. Волосы на голове у него тоже были жидкими. Когда Мансур начал седеть, то красил их шафраном, поскольку они не принимали хну, которой пользовалось большинство мужчин. Его гнев был ужасен, но обычно он его контролировал и использовал умышленно. Он часто был задумчив и подолгу сидел или замирал на корточках, размышляя и строя планы, царапая землю тростинкой или прутиком в попытке понять, что нужно делать^{11}, или покусывая указательный палец и обдумывая, как оформить какое-нибудь официальное заявление^{12}.

Мансур был гениальным политиком. Имея трезвое суждение, он точно знал, кого можно купить, а кого нельзя, умел настроить одного потенциального врага против другого. Он не был великим военачальником и, похоже, никогда не водил армию лично, но мог использовать военную силу, когда это было необходимо. Этот человек не был рожден для легкой жизни и роскоши. Он вырос в семейном поместье в Хумаймс и в молодые годы много путешествовал. Один раз в суровых горах Загрос в западном Иране он даже присоединился к неудавшемуся восстанию против Омейядов.

Когда Мансур стал халифом, некоторые люди из самого близкого окружения, которые оказывали ему услуги или давали приют, приходили к его двору просить награды. Один из них, по имени Азхар, с которым Мансур разделял свои скитания, стал слишком усердно доить свою удачу. В первый визит ему дали 4000 дирхемов, чтобы он смог погасить свой долг и отпраздновать свадьбу сына, но велели больше не приходить и ничего не просить. Вскоре Азхар появился снова, говоря, что пришел пожелать халифу удачи, и снова ему дали денег и велели больше не приходить — ни с просьбой о деньгах, ни с добрыми пожеланиями. Когда Азхар появился в третий раз, он заявил, что пришел выучить молитву, которую произносит халиф. «Не утруждай себя, — ответил халиф, — ибо она не была исполнена. Я молил Господа избавить меня от твоих приставаний, но Он этого не сделал»^{13}.