Двор Хаоса

Я все еще чувствовал, что Черная Дорога несколько обязана своей окончательной формой силой, приданной ей моим проклятьем Амберу. Это я тоже хотел стереть. В любом случае, отец лучше справится с улаживанием дел после войны, чем когда-нибудь смогу я. Я понял в этот миг, что я больше не хотел трона. Даже если бы он был свободен, перспектива управлять все эти скучные века королевством, что могла меня ждать, была угнетающей. Может быть я ищу легкого выхода, если умру в этих условиях. Эрик умер, и я больше не ненавижу его. Другое обстоятельство, толкавшее меня на действия — трон — казалось теперь являющимся желанным только потому, что я думал, будто он так хотел его. Я отрекся и от того и от другого. Что осталось? Я посмеялся над Виалой, а потом засомневался. Но она была права. Старый Солдат был во мне сильнее всего. Это было делом долга. Но не одного долга. Тут было больше…

Я достиг края Лабиринта, быстро последовал к его началу. Я оглянулся на вход в пещеру. Отец, Дворкин, Фиона — никто еще из них не появился. Хорошо. Они никогда не смогут поспеть вовремя, чтобы остановить меня. Коль скоро я вступлю в Лабиринт, им будет слишком поздно что-нибудь делать, кроме как смотреть и ждать. На мимолетный миг я подумал об уничтожении, но я оттолкнул эту мысль прочь, постарался успокоить свой ум до уровня, необходимого для этого предприятия, вспомнил свой бой с Брандом в этом месте и его странное оригинальное отбытие. Вытолкнул и эту мысль тоже, замедлил дыхание, приготовился.

На меня нашла определенная летаргия. Время было начинать. Но я задержался на миг, пытаясь надлежащим образом сосредоточить свои мысли на лежащей передо мной грандиозной задачей. Лабиринт на мгновение проплыл перед моим взором. Сейчас! Черт побери! Сейчас! Хватит предварительных действий! Начинай! — велел я себе. — Иди!

И все же я стоял, словно во сне, созерцая Лабиринт. Я забыл о себе на долгие минуты, пока рассматривал его. Лабиринт, с его длинным черным пятном, которое надо удалить…

Больше не казалось важным, что это может убить меня. Мои мысли лениво текли, обдумывая его красоту…

Я услышал звук. Это, должно быть, бегут отец, Дворкин и Фиона. Я должен что-то сделать, прежде чем они доберутся до меня. Я должен войти в него через мгновение…

Я оторвал взгляд от Лабиринта и оглянулся на вход в пещеру. Они появились, прошли часть пути по склону и остановились. Почему? Почему они остановились?

Какое это имеет значение? У меня было нужное для начинания время. Я начал поднимать ногу, делая шаг вперед.

Я едва мог двигаться. Огромным усилием воли я едва дюйм за дюймом продвигал ногу вперед. Сделать этот первый миг оказалось тяжелей, чем идти по самому Лабиринту, ближе к концу. Но я, казалось, боролся не столько против внешнего сопротивления, сколько против медлительности своего собственного тела. Все выглядело почти так, будто я был парализован.

Затем у меня возник образ Бенедикта рядом с Лабиринтом в Тир-на Ног-те, приближается насмехающийся Бранд. Камень горит у него на груди.

Уже прежде, чем опустить взор, я знал, что увижу. Красный Камень пульсировал в ритме с моим сердцем.

Черт их побери! Либо отец, либо Дворкин — или они оба — дотянулись через него в этот миг, парализуя меня. Я не сомневался, что любой из них мог сделать это и один. И все же, на таком расстоянии не стоило сдаваться без боя.

Я продолжал толкать ногу вперед, медленно передвигая ее к краю Лабиринта. Коль скоро я сумею до него добраться, я не видел, как они… Дремота… Я почувствовал, что начинаю падать. На миг я уснул. Это случилось вновь.

Когда я открыл глаза, то увидел часть Лабиринта. Когда я повернул голову, то увидел ноги. Когда я поднял голову, то увидел, что отец держит Камень.

— Убирайтесь, — сказал он Дворкину и Фионе, не поворачивая головы.

Они убрались, пока он надевал Камень себе на шею. Затем он нагнулся и протянул руку. Я взял ее и он поднял меня на ноги.

— Это была чертовски глупая попытка, — сказал он.

— Мне она почти удалась.

Он кивнул.

— Конечно, ты погубил бы себя и ничего не добился бы, — уточнил он. Но, тем не менее, это было чертовски здорово проделано. Пошли давай прогуляемся.

Он взял меня за локоть и мы двинулись вдоль периферии Лабиринта. Я смотрел, когда мы шли, на странное — без горизонта — небо-море вокруг нас. Я гадал, что произошло бы, сумей я начать проходить Лабиринт, что происходило бы в данный момент.

— Ты изменился, — сказал, наконец, он. — Или же я никогда по-настоящему не знал тебя.

Я пожал плечами.

— Что-то и от того, и от другого, наверное. Я собирался сказать то же самое о тебе, не скажешь мне кое-что?

— Что?

— Насколько это было трудно для тебя, быть Ганелоном?

Он хохотнул.

— Совсем не трудно. Ты, может, увидел на миг настоящего меня.

— Он мне нравился, или, скорее, ты, бывший им. Хотел бы я знать, что стало с настоящим Ганелоном?

— Давно умер, Корвин. Я встретил его после того, как ты изгнал его из Авалона, давным-давно. Он был неплохим парнем, но я не доверился бы ему ни на грамм. Но, впрочем, я никогда никому не доверял, если был выбор.

— Это в семье наследственное.