Двор. Книга 1

Засиделись до одиннадцати. Пили чай с вишневым вареньем, которое давало такой красивый цвет, что не надо было заварки, и макали в стакан бисквиты «Мария». Аня все время заставляла себя сдерживаться, но бисквиты сами таяли во рту, и она замечала, когда было уже поздно. Иона Овсеич несколько раз повторил в шутку, что женщина с таким здоровым аппетитом должна сама хорошо зарабатывать, иначе супругу придется стоять три смены. Полина Исаевна дважды делала мужу замечание, стоять или лежать, это не его забота, и не надо мешаться в чужие семейные дела, но Аня соглашалась с Ионой Овсеичем и мечтала вслух насчет своей будущей работы. Больше всего ей нравится медсестрой или телефонисткой, а у нее только семь классов, и то не полностью. Кроме того, от математики в голове осталась одна таблица умножения, а икс плюс игрек она забыла, как будто учила тыщу лет назад. Если всего тысячу, сказала Полина Исаевна, это не беда: она берется подготовить ее, чтобы в сентябре Аня сдавала на курсы медсестер.

— Полина Исаевна, — покраснела Аня, — или вы шутите, или…

Нет, перебила Полина Исаевна, она не шутит, наоборот, у нее прямой интерес, чтобы Аня стала медработником: надо будет укол, банки, склянки, клизму, пиявки — всегда рядом свой человек.

— Да, — поддержал Иона Овсеич, — есть над чем подумать.

Пришел Иосиф и едва успел ступить на порог, сразу заявил претензии, что в этом доме его жену готовы оставить на всю ночь до утра, а она рада стараться.

— А ты думаешь, — сказал Иона Овсеич, — что ты единственный и незаменимый.

— Ну, — зашумел Иосиф, — как вам нравится этот старый супник! Дегтярь, я тебе завидую: у тебя плешь больше, чем у Котляра вся голова, но ты у нас известный специалист по дворовым бабам: умеешь влезать в душу.

Аня сильно покраснела, а Полина Исаевна стала подзуживать мужа, чтобы рассказал про тринадцатый подвиг знаменитого древнегреческого героя Геракла.

Иона Овсеич удивился: откуда тринадцатый? Известно только двенадцать. Двенадцать, сказала Полина Исаевна, знает каждый пятиклассник, а есть еще тринадцатый. Однажды Геракл провел ночь с молодой красивой женщиной, по имени Пенелопа. Сначала ей понравилось, что он такой сильный и совсем не устает, но в конце концов она сама так устала, что больше уже не могла. На другой день, когда она рассказала людям, что было тридцать два раза, никто сперва не поверил, но потом догадались: столько мог лишь сам Зевс или его сын Геракл.

Иосиф от смеха чуть не упал со стула и категорически требовал, чтобы Полина Исаевна повторила, сколько раз, Аня дергала мужа за рукав и говорила, что готова провалиться сквозь землю, так ей стыдно перед людьми.

— Ничего страшного, — успокаивал ее Дегтярь, — шутка есть шутка: можно позволить себе немножко лишнего.

— Ничего себе немножко! — захлебывался Иосиф. — Как Геракл или его папа Зевс!

Перед уходом опять вспомнили Лялю Орлову, и Котляр сказал, что в наше время ей нелегко будет найти такого второго Геракла, но в этот раз шутка не имела успеха.

Иона Овсеич проводил гостей до лестницы, пожелал спокойной ночи и просил Аню хорошо подумать насчет предложения Полины Исаевны. Аня, уже спустились на второй этаж, крикнула, что муж будет против, а Иона Овсеич нарочно громко, как будто с угрозой, ответил: пусть попробует!

Накануне выходного, перед занятием, Клава Ивановна и Дина Варгафтик ждали Дегтяря возле форпоста. За три дня, когда они со всей добросовестностью вели контроль, не осталось и тени сомнения насчет Ляли Орловой. Больше того, позавчера один тип, еще было совсем светло, спросил Зюнчика, где здесь живет Орлова. Зюнчик ответил: «А для чего вам Орлова?» Тот сначала назвал его сопляком, потом объяснил, что Орлова — прачка, которой он отдает стирать белье. Такая же история повторилась вчера: во дворе стояли Колька, Оська и Адя Лапидис. Оська и Адя ответили, что Орлова не прачка, а Колька, который понимает уже больше, чем его директор школы, подвел типа прямо к Лялиным дверям.

Иона Овсеич слушал молча, с закрытыми глазами, большой палец теребил пуговицы; Клава Ивановна потребовала, чтобы он открыл, наконец, глаза и произнес слово.

— Какое слово ты хочешь от меня услышать, Малая? Сказать, что мы все шляпы и ротозеи, — ничего не сказать.

— Надо было предвидеть, — вмешалась Дина, — когда давали комнату с отдельным ходом и краном. Я говорила, что так будет.

— Варгафтик, — нахмурился Иона Овсеич, — ты глубоко заблуждаешься. Мы обязаны с каждым днем улучшать жизнь людей, но никто не давал нам права почивать на лаврах, а свою бдительность забрасывать в чулан.

— Овсеич, — замахала своими короткими ручками Дина, — я не философ, как ты, и опять повторяю: когда человеку создают все условия, он уже не прячет свои настоящие привычки. Ляля Орлова — первый пример.

— Хорошо, — сказала Клава Ивановна, — давайте рвать на себе волосы и кричать караул.

— Малая права, — Иона Овсеич взял со стола «Краткий курс» и заложил под мышку. — Надо принимать конкретные меры, и хватит играть в жмурки.