Двор Шипов и Роз

Есть всего несколько первоисточников знаний о Прифиане. Смертные, пересёкшие стену — и отправленные добровольно как подношение от Детей Благословенных, и похищенные — никогда не возвращаются. Большинство легенд я узнала от жителей деревни, хотя изредка и отец рассказывал одну-две тихих истории по вечерам, когда он вспоминал о нашем существовании.

Насколько нам известно, Высшие Фэ по-прежнему контролируют северные части мира — от нашего огромного острова, отделённого от массивного материка узким морем, через бездонные фьорды, заледенелые пустоши, каменные пустыни и до великого океана на другой стороне. Некоторые территории фэйри — империи; другие их земли — под контролем королей и королев. Есть и такие места, как Прифиан, разделённые на части, где правят семь Высших Лордов — существа столь несокрушимой силы, что легенды говорят, что они могут стирать в порошок здания, разбивать армии и могут убить прежде, чем ты успеешь моргнуть. В этом я не сомневалась.

Никто никогда не рассказывал мне, почему люди решили задержаться на нашей территории, когда нам было оставлено настолько мало места и в такой близости от Прифиана. Дураки. Какие бы люди ни остались здесь после Войны, они наверняка были суицидальными дураками, чтобы жить так близко к Прифиану. Несмотря на многовековый Договор между мирами смертных и фэйри, в разделяющей наши земли стене есть трещины и дыры, достаточно большие, чтобы эти смертоносные существа проникали на нашу территорию для развлечений нашими мучениями.

Это сторона Прифиана, которую Дети Благословенных никогда не соизволят признать — возможно, сторона Прифиана, которой я скоро стану свидетелем. У меня свело желудок. Жить с ним. Я напоминала себе снова, снова и снова — жить, а не умереть.

Хотя, думаю, я так же могу жить и в подземной тюрьме. Он наверняка запрёт меня и забудет, что я там. Забудет, что люди нуждаются в пище, воде и тепле.

Зверь мягко шёл впереди. Его рога вились к ночному небу, горячие дыхание клубилось вокруг морды. В какой-то момент мы должны будем разбить лагерь — граница Прифиана в нескольких днях пути. Когда мы остановимся, я не сомкну глаз всю ночь и не выпущу его из виду. Несмотря на то, что он сжёг мою ясеневую стрелу, в плаще я спрятала оставшийся нож. Может быть, этим вечером мне выпадет шанс использовать его.

Но в страх, ярость и отчаяние меня приводили мысли не только о моей судьбе. Пока мы продолжали путь и единственными звуками были хруст снега под лапами и копытами, я металась между проклятой уверенностью, что моя семья будет голодать, и пониманием, насколько необходимой я была. Меня ослепляла боль при мысли об отце, попрошайничающем на улицах, о выдающей его покалеченной ноге, когда он будет ковылять от человека к человеку. Каждый раз, глядя на зверя, я видела хромающего городом отца, вымаливающим медяки, чтобы мои сёстры выжили. Хуже этого — на что способна Нэста ради жизни Элейн. Она не будет против смерти отца. Но она будет лгать, красть и продавать что угодно ради Элейн — себя в том числе.

Я следила, как двигается зверь, пытаясь выявить хоть какую-нибудь — какую угодно — слабость. Я не смогла найти ни одной.

— Из какого ты вида фэйри? — спросила я. Слова едва не утонули под снегом, деревьями и тяжёлым звёздным небом.

Он не обернулся. Он вообще ничего не сказал. Справедливо. В конце концов, я убила его друга.

Я попыталась снова.

— У тебя есть имя?

Или что-нибудь, чем его проклинать.

Резко выдохнутый воздух можно было принять за горький смешок.

— Для тебя это имеет значение, человек?

Я не ответила. Вскоре он может крупно пожалеть о том, что пощадил меня.

Но, возможно, я сбегу раньше, чем он решит выпотрошить меня. Я заберу свою семью, мы тайком проберёмся на корабль и уплывём так далеко отсюда, как только возможно. Я попробую убить его, независимо от тщетности, несмотря на то, что это будет ещё одно неспровоцированное нападение, только за то, что он пришёл требовать мою жизнь — человеческую жизнь, которую фэйри ценят так дёшево. Наёмница смогла выжить. Возможно, я тоже смогу. Возможно.

Я открыла рот, чтобы снова спросить его имя, но из его глотки вырвалось раздражённое рычание. У меня не было шанса сражаться или сопротивляться, когда тяжёлый, металлический резкий запах ударил в нос. Он швырнул в меня истощение и чернота полностью поглотила меня.

* * *

Я проснулась от встряски верхом на лошади, привязанная невидимой силой. Солнце было уже высоко.

Магия — вот, что это был за запах; вот, что крепко связывало меня, предотвращая попытки воспользоваться ножом. Из какой-то коллективной смертной памяти и ужаса, я узнала силу, сковавшую кости. Как долго я была без сознания? Как долго он держал меня в бессознательном состоянии, вместо того, чтобы говорить со мной?

Стиснув зубы, я бы потребовала у него ответов — я бы кричала на него, пока он всё так же лениво идёт вперёд, не обращая на меня внимания. Но мимо меня пролетели щебечущие птицы и мягкий ветер коснулся лица. Я заметила живую изгородь с окаймлёнными металлом воротами впереди.