Двор шипов и роз (ЛП)

Я потёрла лицо. Возможно, это из-за тишины и опустошённости в последние несколько дней. Возможно, это из-за того, что мне больше не нужно часами думать о том, как спасти свою семью, но…это было сожаление и, может быть, стыд, которыми покрылись мои язык и кости.

Я передёрнула плечами, как если бы могла так стряхнуть всё это, откинула простыни и поднялась с постели.

Глава 12

Люсьен и прислуга давно уже спали. Я шла тёмными коридорами поместья и не могла полностью отделаться от ужасного сна, полного крови. Но мне нужно делать хоть что-то — что угодно — после этого кошмара. В одной руке зажат клочок бумаги, в другой — перо. Я аккуратно набрасывала свой путь, отмечая окна, двери и выходы, иногда делала расплывчатые зарисовки и расставляла крестики на пергаменте.

Это лучшее, что я могла сделать. Для любого грамотного человека мои пометки покажутся полной бессмыслицей. Но я могу писать или читать только буквы моего имени, а моя самодельная карта лучше, чем ничего. Если я остаюсь здесь, то мне необходимо знать, где я могу спрятаться, самые простые пути к выходу, если для меня ситуация ухудшится. Я не могу отказаться от инстинкта полностью.

Было слишком темно, чтобы любоваться картинами на стенах, а зажечь свечу я не рискнула. За прошедшие три дня, в коридорах было полно прислуги каждый раз, как я старалась набраться храбрости и рассмотреть картины. Часть меня, говорящая голосом Нэсты, смеялась над мыслью о необразованном человеке, пытающемся любоваться искусством фэйри. «Ну, в другой раз» — говорила я сама себе. Я найду другой день, тихий час, когда никого не будет рядом, и буду любоваться картинами. Теперь у меня достаточно часов — передо мной целая жизнь. Возможно… возможно, я выясню, как хочу провести её.

Я прокралась к главной лестнице, лунный свет заливал чёрно-белые плитки холла. Я спустилась вниз, мои босые ноги бесшумно ступили на холодные плитки. Я прислушалась. Ничего. Никого.

Я положила свою маленькую карту на столик и нарисовала несколько крестиков и кружков, обозначающих двери, окна, мраморную лестницу в холле. Я настолько хорошо изучу дом, что смогу ориентироваться в нём, даже если ослепну.

Лёгкий порыв ветра предупредил о его появлении — и я отвернулась от столика к длинному коридору, к открытым стеклянным дверям в сад.

Я и забыла, какой он огромный в этом облике — забыла о витых рогах, о волчьей морде, о теле, величиной с медведя, но с плавными кошачьими движениями. Он неотрывно смотрел на меня, его зелёные глаза пылали в темноте, а когда двери за ним захлопнулись, коридор наполнился стуком его когтей о мрамор. Я замерла на месте, не смея вздрогнуть или пошевелиться.

Он немного прихрамывал. За ним оставался след из тёмных, блестящих в лунном свете пятен.

Он шёл ко мне, вытесняя воздух из холла. Он был таким огромным, что пространство становилось тесным, словно клетка. Скрежет когтей, раздражённое неровное дыхание, капающая кровь.

На полушаге он изменил форму, я зажмурилась от ослепительной вспышки. Когда, наконец, мои глаза привыкли к вернувшейся темноте, он стоял передо мной.

Стоял, но — не совсем там. Ни перевязи, ни ножей. Его одежда разорвана в клочья — длинные, ужасные порезы, которые заставили меня задуматься — почему он не выпотрошен и не мёртв. Но мускулистое тело, виднеющееся под рубашкой, было гладким, целым и невредимым.

— Ты убил Богги? — мой голос был едва ли громче шёпота.

— Да, — скучный, пустой ответ. Так, будто он забыл побеспокоиться о вежливости. Так, будто я на самом дне длинного списка приоритетов.

— Ты ранен, — сказала я ещё тише.

В самом деле, его рука была вся в крови, пол около него был забрызган. Он безучастно посмотрел на руку — так, словно ему потребовалось приложить колоссальные усилия, чтобы вспомнить о её существовании и о том, что она ранена. Сколько усилий воли и силы ему понадобилось, чтобы убить Богги, чтобы встретиться лицом к лицу с той проклятой угрозой? Насколько глубоко ему пришлось уйти в себя — к бессмертному могуществу и живущему внутри зверю — чтобы убить его?

Он взглянул на карту на столе, и, когда он говорил, в его голосе не было ничего — ни эмоций, ни гнева, ни издёвки:

— Что это?

Я схватила карту.

— Я подумала, я должна изучить местность.

Кап, кап, кап.

Я открыла рот, чтобы снова указать на его руку, но он опередил меня:

— Ты не умеешь писать, не так ли?

Я не ответила. Я не знала, что сказать. Невежественный, незначительный человек.

— Неудивительно, что ты стала столь искусна в других вещах.

Думаю, он был так занят мыслями о столкновении с Богги, что сам не понял сказанного мне комплимента. Если это был комплимент.

Кровь опять забрызгивает мрамор.

— Где мы можем привести твою руку в порядок?

Он поднял голову и снова посмотрел на меня. Неподвижно, безмолвно, устало. После он сказал:

— Здесь есть небольшой медпункт.