Двор Тумана и Ярости

— Ты не спрашивала.

Рисанд теперь был настолько близко, его рука скользнула вокруг моей талии, и крылья окружили меня. Моя спина окаменела. Клетка…

Крылья тотчас расправились.

Но он крепче прижал меня к себе. Готовясь взлететь. Мама спаси меня.

— Скажи сегодня всего лишь слово, и мы вернемся сюда, безо всяких вопросов. И если ты поймешь, что не сможешь работать со мной, с ними, то я тоже не задам никаких вопросов. Мы найдем другой способ, чтобы ты жила здесь, чувствовала себя наполненной, независимо от того, что мне нужно. Это твой выбор, Фейра.

Я думала углубить эту тему — почему он так настаивает, чтобы я осталась? Но зачем? Чтобы спать? Чтобы избежать встречи, которая необходима, чтобы я могла понять, что мне с собой делать? И полет…

Я изучала крылья, руки вокруг моей талии.

— Пожалуйста, только не урони меня. И пожалуйста не…

Мы взмыли в небо, стремительно, словно падающая звезда.

Прежде чем эхо от моего крика затихло, город широко раскинулся под нами. Рука риса скользнула под мои колени, тогда как другая обернулась вокруг моей спины и ребер, и мы поднимались вверх, вверх, вверх, навстречу усыпанной звездами ночи, жидкой темноте и пению ветра.

Огни города удалялись, пока Веларис не превратился в волнующееся бархатное одеяло, усыпанное драгоценностями, пока музыка не достигала даже нашего острого слуха. Воздух был холодным, но мое лицо обвевал только легкий ветерок — даже когда мы с великолепной точностью спланировали к Дому Ветра.

Тело Риса было твердым и теплым рядом с моим — твердая сила природы, созданная и заточенная для этого. Даже его запах напомнил мне ветер… дождь и соль, и что-то цитрусовое — я не могу назвать.

Мы попали в восходящий поток, взмывая так быстро, что я инстинктивно вцепилась в его черную тунику, тогда как мой желудок сжался. Я нахмурилась в ответ на мягкий смех, щекочущий мне ухо.

— Я ожидал больше криков. Должно быть, я плохо старался.

— Даже не… — я зашипела, сфокусировав взгляд на приближающейся тиаре огней на вечной скале.

Небо кружилось над головой, и огни, проносящиеся внизу и вверху превратились в зеркала — теперь мы плыли через звездное море. Что-то тугое в моей груди ослабло свою хватку.

— Когда я был мальчиком, — Рис прошептал мне на ухо, — я сбегал из Дома Ветра, прыгая из окна — и летал, летал, летал всю ночь, просто нарезая круги вокруг города, реки, моря. Иногда я до сих пор так делаю.

— Твои родители наверное были в восторге.

— Мой отец не знал об этом, а моя мать… — пауза. — Она была Иллирийкой. Несколько раз, когда она заставала меня выпрыгивающим в окно, она ругалась… а потом выпрыгивала сама и летала вместе со мной до самого рассвета.

— Она чудесная, — призналась я.

— Она была, — ответил он. И эти два слова достаточно рассказали мне о его прошлом, том, о котором я не спрашивала.

Маневр позволил нам подняться еще выше, пока мы не оказались на прямой линии с широким балконом, озаренным светом золотистых фонарей. В дальнем конце, встроенные прямо в красную гору, уже были открыты две стеклянные двери, обнажая большую, но удивительно обычную столовую, вырезанную из камня и украшенную дорогой древесиной. Я отметила, что каждый стул был такой формы, чтобы было удобно разместить крылья.

Рис приземлился так же аккуратно, как и взлетел, его рука поддерживала меня за плечи, когда мои ноги слегка подкосились коснувшись земли. Я стряхнула с себя его прикосновения и посмотрела на город позади нас.

Я провела столько времени припадая к земле среди деревьев, чья высота давно потеряла свой первобытный ужас. Но размер города… хуже, обширная тьма за его пределами — море… Возможно, это по-человечески глупо так думать, но я не осознавала, как велик наш мир. Как велик Прифиан, если настолько большой город мог оставаться скрытым от Амаранты, от других Дворов.

Рисанд стоял молча рядом со мной. Еще через мгновение он сказал:

— Расскажи.

Я подняла бровь.

— Расскажи о чем ты сейчас думаешь — одну мысль. И я тоже расскажу тебе одну.

Я покачала головой и повернулась обратно к городу.

Но Рис сказал:

— Я думаю о том, что провел пятьдесят лет взаперти Под Горой и иногда позволял себе мечтать об этом месте, но никогда всерьез не ждал увидеть его снова. Я думаю о том, что мне жаль, что это не я убил ее. Я думаю о том, что если начнется война, пройдет долгое время, прежде чем у меня выдастся ночь подобно этой.

Он посмотрел на меня, ожидая.

Я не стала снова спрашивать, как ему удалось сохранить это место от нее, скорее всего он бы не ответил. Поэтому я спросила:

— Ты думаешь, что война будет здесь так скоро?

— Это было приглашением «не-задавая-вопросов». Я сказал тебе… три вещи. Скажи мне одну.

Я смотрела в сторону открытого мира перед нами, города, беспокойного моря и сухой зимней ночи.

Скорее всего, это был приступ мужества или безрассудства или то, что я была так высоко над землей, и никто кроме Риса и ветра не мог меня услышать, и я сказала: