Двор Тумана и Ярости

Рис отпустил мой подбородок. Но когда он опустил руку, я сжала его запястье, чувствуя его твердую силу.

— Обидно, — сказала я, звуки музыки города почти поглотили мои слова, — что другие в Прифиане об этом не знают. Обидно, что ты позволяешь им думать о тебе худшее.

Он сделал шаг назад, его крылья били воздух, словно могучие барабаны.

— Пока люди, которые мне важны, знают правду, мне нет дела до остальных. Тебе нужно поспать.

Затем он взмыл в небо и растворился во тьме между звездами.

* * *

Я провалилась в тяжелый сон, мои сновидения, словно отлив, потащили меня вниз, вниз, вниз, пока я не уже не могла сбежать от них.

Голая, я лежала ничком на знакомом красном мраморном полу; Амаранта скользила ножом по моим голым ребрам, сталь нежно царапала мою кожу.

— Лживая, подлая человечишка, — промурлыкала она, — с поганым, лживым сердцем.

Нож царапает словно прохладная ласка. Я порывалась встать, но мое тело не слушалось.

Она оставила поцелуй на впадине моего горла.

— Ты такой же монстр, как и я, — она изогнула нож над моей грудью, наклонив его в сторону соска, как будто могла видеть сердце, бьющееся под ним.

Я начала рыдать.

— Не трать слезы.

Кто-то далеко кричал мое имя, умолял меня.

— Я превращу твою вечность в ад, — пообещала она, кончик кинжала колол чувствительную плоть под моей грудью, ее губы выдыхали воздух рядом с моими, и тут она ударила…

* * *

Руки… руки на моих плечах, трясущие меня, сжимающие. Я боролась с ними, кричала, кричала, кричала…

— ФЕЙРА!

Голос был одновременно ночью и рассветом, землей и звездами, и каждый дюйм моего тела успокоился и подчинился первобытному превосходству в нем.

— Открой глаза! — приказал голос.

Я подчинилась.

В горле стоял ком, рот был полон пепла, лицо мокрое и липкое, и Рисанд… Рисанд, склоненный надо мной, его глаза широко распахнуты.

— Это был сон, — сказал он, его дыхание такое же загнанное, как и мое.

Лунный свет, проникающий сквозь окна, освещал темные линии вихрящихся татуировок на его руке, плечах, скульптурной груди. Похожи на те, что были на моей руке. Он вглядывался в мое лицо.

— Сон, — сказал он снова.

Веларис. Я была в Веларисе, в его доме. И я… мой сон…

Простыни, одеяла были разорваны. На кусочки. Но не ножом. И этот вкус пепла, дыма во рту…

Я спокойно подняла свою чуть дрожащую руку — на кончиках пальцев были тлеющие угли. Живые когти пламени, которые прошли сквозь мое постельное белье, словно выжигая на нем раны…

Я резко оттолкнула Риса плечом, упала с кровати и, врезавшись в небольшой комод, умчалась в ванную комнату, упала на колени перед унитазом и вывернула наизнанку свой желудок. Снова. Снова. Мои пальцы зашипели от прикосновения к холодному фарфору.

Спустя мгновение большие, теплые руки откинули мои волосы назад.

— Дыши, — сказал Рис. — Представь, что они меркнут, словно свечи, одна за другой.

Я вновь нагнулась над туалетом, вздрагивая, когда свет и жар достигли пика и вышли из меня, и наслаждалась пустой, холодной тьмой, которая пришла на их место.

— Ну вот, это один из способов сделать это, — сказал он.

Когда я осмелилась взглянуть на мои руки, обхватывающие фарфор, угли погасли. И даже эта сила, струящаяся в моих жилах, вдоль моих костей, снова уснула.

— Мне снится, — сказал Рис, придерживая мои волосы, когда меня снова затошнило. — Что это не я под ней, а Кассиан или Азриэль. Она приколола их крылья к кровати шипами, и я ничего не могу сделать, чтобы остановить это. Она приказала мне смотреть, мне ничего не остается, кроме как смотреть на то, как я подвел их.

Я вцепилась в туалет, сплюнув, и нажала на смыв. Я смотрела, пока водоворот воды полностью не исчезнет, прежде чем повернуть голову и посмотреть на него.

Его пальцы были нежными, но сильными, там, где он держал рукой мои волосы.

— Ты никогда не подводил их, — я прохрипела.

— Я совершил… ужасные вещи для того, чтобы это было так, — его фиалковые глаза почти светились в полумраке.

— Я тоже, — мой пот был липким, словно кровь — кровь тех двух фейри…

Я снова развернулась, едва успев вовремя. Другой рукой он гладил, выводил длинные, мягкие линии вниз по моей изогнутой спине, когда я снова избавлялась от ужина. Когда последние спазмы затихли, я выдохнула:

— Пламя?

— Осенний Двор.

Я не смогла найти, что ответить. В какой-то момент я прислонилась к прохладной ванне и закрыла глаза.

Когда я проснулась, солнце проникало сквозь окна, и я была в своей постели — заправленной свежими, чистыми простынями.

* * *

Я уставилась на крутой травянистый склон небольшой горы, дрожа из-за завесы тумана, что текла вокруг. Позади нас земля сменялась острыми скалами и жестоким оловянным морем. Впереди — ничего, кроме широкой, с плоской вершиной горы из серого камня и мха.