Двор Ураганов

Пешеходные трапы, эти призрачные видения, бешено раскачивались озлобленными змеями. Масса соленой воды лилась нам на плечи, каждую секунду угрожая выкинуть за борт. Стерлинг шел первым, за ним Зашари, с трудом передвигаясь под тяжестью тела Рафаэля. Я следовала за ними по пятам, крепко держа Поппи за руку. Ее огромное платье-парус раздулось на ледяном ветру, грозя сдуть хрупкую англичанку. К своему сердцу я прижимала другое: Сердце Земли.

Кое-как мы продвигались к «Stormfly», контуры которого слабо освещались вспышками молнии в густом тумане ночи. Ступив, наконец, на палубу корвета, я не испытала облегчения: она так же, как пешеходные мостики «Ураноса», яростно раскачивалась в безумном ритме бушующего моря. Деревянная палуба нещадно трещала, дождь перешел в град.

– Я скоро вернусь с каторжниками, – проорал Заш, опустив Рафаэля на пол.

Луизианец запрыгнул на один трап, перескочил на другой и рванул к ближайшей оттоманской галере.

В это мгновение раздался оглушительный треск. Я подняла глаза: шторм, сравнимый с мощью циклопа, снес самую высокую мачту «Ураноса». Увлекая за собой охапку парусов, заледеневших на морозе, она рухнула на одну мачту, другую, третью, руша все, как в домино титанов.

Поппи прижалась ко мне, дрожа от страха и холода, в то время как Стерлинг чертом кружился по корме, чтобы приступить к маневрам до прибытия экипажа.

– Диана, мне так страшно… – всхлипывая, простонала девушка. Ее слабый голос потерялся в порывах штормового ветра.

– Диана умерла, Поппи.

Глаза подруги, огромные от размазанной по краям туши, в недоумении уставились на меня.

– Умерла? Ты хочешь сказать… ты трансмутировалась?

– Нет, не трансмутировалась. Я вышла из Тени.

Не знаю, выберемся ли мы из этого тайфуна живыми. Если это наши последние минуты, то я хотела открыть Поппи правду, как открыла ее Зашари и Стерлингу. Я в долгу перед ней.

– Диана – лишь маска, – кричала я посреди разбушевавшейся стихии. – Меня зовут Жанна. Я – фрондер.

– Фрондер? – повторила подруга.

На мгновение она, изумленная, застыла, забыв про холод. В ее глазах промелькнула нить нашей хаотичной дружбы: моя одержимость выиграть «Глоток Короля», мое предательство, мои угрызения совести. Все встало на свои места.

– Ты… ты, как всегда, отличилась, darling! – воскликнула она без тени упрека и тут же добавила: – Не говори ничего Зашари, когда он вернется.

– Он в курсе, Поппи, – с усилием выкрикнула я, ветер разметал мои седые пряди. – Он присоединился к нашей борьбе, отрекся от Короля. Больше ничто не мешает ему… любить тебя.

Подруга недоверчиво улыбнулась, вскоре ее измученное лицо озарилось радостью, словно солнечный луч посреди бури.

– Смотри, он уже возвращается! – крикнула я, указав на трап.

Действительно, кто-то пробивался к нам сквозь туман. С минуты на минуту мы тронемся в путь. Я приготовилась крикнуть Стерлингу, чтобы он поднял якорь, но в этот момент в донжон «Ураноса» ударила молния. Башня вспыхнула, осветив ночное, дырявое от больших градин-шаров полотно неба. Толпа оживилась, задвигалась в противоположных направлениях. Кроме Зашари и освобожденных им пленников еще одна группа в бесцветных одеждах мчалась к нам по второму мостику, с которого свисали сталактиты: Бледный Фебюс и его стража.

В точке, где пересекались пешеходные трапы, чтобы слиться в один, сошлись два экипажа: прекрасно вооруженные солдаты «Ураноса» и бывшие рабы с турецкими ятаганами. Возможно, последним не хватало опыта сражений, но в них было самое ценное: неутолимая жажда свободы, способная сдвинуть горы. В апокалиптическом контражуре донжона, охваченного пламенем, посреди бури, знаменующей конец мира, завязалась последняя битва. Рев ветра смешался с рычанием воинов, гроздьями падавших в бурлящие волны.

– Жанна, Прозерпина, в укрытие! – что есть силы проорал Стерлинг с высоты фок-мачты[197].

Слишком поздно! Горстка пиратов, вырвавшаяся из бойни, устремилась к «Stormfly». Рейки палубы мгновенно затянулись коркой льда, ибо впереди всех шел капитан, принц зимы собственной персоной. Одной рукой он держал шпагу, другую прижимал к груди, к тому месту, куда ранил его Гиацинт де Рокай. Получив смертельный удар в самое сердце, он все еще жив? Но как?

Его корсары бросились к Стерлингу, капитан двинулся ко мне, чеканя шаг, как Тристан. Чья-то стройная фигура маячила за его спиной: придворное платье, мокрое от ледяного дождя, косички, длинными влажными пиявками свисающие с обеих сторон лица. Прюданс де Керадек!

– Вот она! – прокаркала девушка, выставив вперед дрожащий палец. – Узурпаторша, присвоившая себе имя Дианы де Гастефриш!

Подлая кузина дождалась последнего момента, чтобы разыграть свой драгоценный козырь. Что надеялась она получить в обмен на это запоздалое признание? Часть сокровищ Бледного Фебюса? Неужели она не догадывалась, что он тут же перережет ей горло, как только избавится от меня?

– Гюннар погиб в баталии по твоей вине! Наглая маленькая интриганка! – рявкнул капитан гробовым голосом.

В это время Зашари с освобожденными рабами ворвался на палубу.