Дворец

Но были и те, кто сумели понять истинные намерения Гун-ди. Зная его характер, они догадались, что император хочет уберечь дочерей от какой-то угрозы, да еще и сбор пятой армии… И знатные рода зачастили во дворец и в дома министров, чтобы узнать подоплеку»

Ши Хэй замолчал, сворачивая первый свиток и разворачивая второй.

— Так это ты рассказал про первое событие того года. А второе? — вдруг спросил император Ли Ху.

— А второе — открытие Академии Син Шидай. Я как раз хотел перейти к этому.

— Давай-давай, — поерзал на месте Тедань. — Интересно, что ты накопал.

«Всего за пять лет на окраине Киньяна на средства Кун Веймина построили Академию Син Шидай, которая захватила огромное пространство. Кто тогда знал, что амбиции ее создателя распространяются гораздо шире?

Своеволие господина Кун проявилось в первый же день после открытия Академии. Он принимал людей только младше двадцати лет, и многие чиновники, даже имея на руках рекомендацию императора, вынуждены были вернуться домой ни с чем. Он принимал всех подряд, не спрашивая ни имени, ни звания, ни чина отца. В ворота Академии прошли и молодые люди с богатой родословной из самых знатных семей, и нищие, которые не знали имени отца, и крестьяне, не умеющие ни читать, ни писать. Даже преступники, и те смогли проникнуть внутрь.

Незадолго до этого столица была взбудоражена новостью о том, что двое молодых людей пробрались в дом чиновника третьего высшего ранга, опозорили его юную дочь и пытались убить самого господина. На поиски преступников были подняты все силы Киньяна. Сам чиновник, чьего имени я не упоминаю лишь из сочувствия к его дочери, потратил немало средств на создание и распространение магических рисунков с их внешностью, но их никак не могли найти. И заметили их лишь возле Академии Син Шидай.»

Ши Хэй в очередной раз отвлекся от свитка и, лукаво улыбнувшись, сказал:

— С большим трудом я нашел один из этих рисунков и сохранил из-за сходства с неким господином. Я подумал, что он может позабавить повелителя десяти тысяч лет, и принес его сюда.

Император Ли Ху подскочил на месте и потянулся к мастеру предшествующих знаний:

— Давай его сюда! — Обернулся к Ван Мэй. — Неужто это Шен? Вот здорово, если это он!

Мэй вежливо улыбнулась и тут же прикрыла лицо рукавом, пряча внезапно выступившие слезы. Уже десять лет прошло, но легче почему-то не стало.

Толстячок вынул из рукава аккуратно свернутый лист плотной белоснежной бумаги и почтительно вложил его в ладонь императора.

Тедань развернул его, на мгновение замер, а потом расхохотался во весь голос, зычно и смачно, как во всем дворце делал только он.

— Глянь! Мэй, глянь, каков! Неужто я был таким когда-то? Это ж сколько лет прошло-то?

Ван Мэй посмотрела и невольно рассмеялась, тихо и беззвучно. На листке предстал перед ней Тедань, каким она увидела его в день знакомства. Тощий, скуластый, с огромным носом на костистом лице и нелепыми синими волосами, широкая рубаха с распахнутым воротом, из которого торчал острый кадык и ключицы. Ни капли благородства и ни капли стеснения. Словно он не выходец из далекой деревни, который должен кланяться и пресмыкаться перед каждым, на ком есть хоть клочок шелка. Словно он и впрямь был обласкан Небесами. Словно он уже тогда знал, что взойдет на трон императора.

— Знаешь что? Хочу портрет вот с этого рисунка. Чтобы красками по шелку! Чтобы каждую черточку прорисовали! И пусть этот портрет отнесут в комнаты императрицы. Она должна увидеть, каким я был тогда! А то я и веду себя несерьезно, и хожу несолидно, и любимый халат недостаточно парчовый, и голос недостаточно властный…