Дворец для сероглазого принца

– Мама! – неистово позвал дядя Митя.

В комнате бабы Лизы что-то зашуршало, и она выскочила в коридор сама с упавшим на плечи платком. Увидела своего сына на полу и всплеснула темными негнущимися руками.

– Митенька!

– Бабушка, не надо, – попыталась перехватить ее Катя, но старушка оказалась неожиданно проворной.

– Мама, они меня убить хотят, – отчетливо произнес дядя Митя.

– Митенька! – рванулась вперед баба Лиза.

Насмерть перепуганные тетя Нина и тетя Даша пропустили ее вперед. Старуха шлепнулась на пол и, раскинув руки крестом, заслонила сына.

– Не дам! – неистово зашептала она. – Что хотите, делайте, а его – не дам!

Алевтина Викторовна зарыдала.

Катя стала поднимать бабу Лизу, но та отчаянно сопротивлялась, телом заслоняя сына. Кажется, она всерьез решила отдать жизнь за него.

– Да помогите же! – взмолилась Катя. – Мама! Теть Нин, теть Даш...

– Не дам! – вопила баба Лиза.

– Бабушка, да с чего ты взяла, что мы его убиваем? – закричала раздраженно Катя. – Мы просто хотим вынести его из квартиры!

– Не дам!

Тетки, обнявшись, зарыдали. Катя без сил опустилась на пол.

– Вас бог накажет, – торжественно произнес Дмитрий Родионович, приоткрыв один глаз. – Злыдни...

– Ты ужасный человек, дядя, – мрачно сказала Катя. – Ты испортил жизнь своим близким, из-за тебя чуть не погиб Мика, а теперь твои сестры с матерью вынуждены бежать из дома... Ты ужасный человек!

Дядя Митя снова закрыл глаз, изобразив полную отрешенность от мира.

Катя не знала, что еще может подействовать на него.

– Я тебе денег дам, – вдруг сказала она. – Мне сегодня зарплату дали. Все не отдам – самой на что-то жить надо, а вот пару тысяч – пожалуйста. С тем условием, что ты немедленно уйдешь отсюда.

Наступила тишина.

Баба Лиза продолжала, раскинув руки, лежать на груди у Дмитрия Родионовича. Алевтина Викторовна и тетки, забыв про слезы, озадаченно переглянулись.

– Три, – неожиданно изрек дядя Митя, не открывая глаз.

– Обойдешься! – Катя сердито толкнула его ногой. – Две.

Снова наступила тишина.

Дядя Митя зашевелился.

Тетя Нина с тетей Дашей помогли подняться бабе Лизе.

– Вот, мама, как с вашим сыном поступают... – с горечью произнес Дмитрий Родионович. – Родные люди от него деньгами хотят откупиться!

Держась за комод для обуви, дядя Митя попытался подняться на ноги. Комод не выдержал тяжести и опрокинулся – из открытых ящиков посыпалась обувь.

– Ты отказываешься? – хладнокровно спросила Катя, отшвырнув от себя валенки сорок пятого размера, которые непонятно для каких целей хранились Алевтиной Викторовной.

– С родным дядей так-то... – прочувствованно повторил он. – Это ж кому скажи...

– Да или нет?

– Да! – рявкнул он.

Катя быстро достала из сумочки кошелек, отсчитала купюры.

– Если бы ты вел себя как человек, никто бы тебя отсюда не выгнал, – сердито сказала она. – А ты...

Дядя Митя сосредоточенно пересчитал деньги.

– И не вздумай вернуться, – пригрозила она. – Я тогда придумаю что-нибудь более радикальное. Ты меня знаешь!

Дядя Митя укоризненно покачал головой и, спотыкаясь о разбросанную обувь, зашагал к двери.

– Митенька! – всплеснула руками баба Лиза, которая, судя по всему, ничего не поняла. – Куда же ты?

– Куда-куда... – проворчал он. – На улицу Труда!

Дверь за ним захлопнулась.

Тетя Нина и тетя Даша счастливо переглянулись.

– Катенька! – обняла дочь Алевтина Викторовна. – Ты... ты просто не представляешь, какое ты доброе дело сделала! Ведь мы, можно сказать, три недели как в кошмарном сне прожили...

– А куда он? – проскрипела баба Лиза. – Я чего-то... Аля, куда он ушел?

– К Леониде своей, наверное... С ним все в порядке, мама! – Алевтина Викторовна, осторожно придерживая за локоть мать, повела ее в комнату. – Ты же видела, он у Кати денежек занял и побежал Леониде за подарком...

– Дай бог каждой такого мужа! – истово пробормотала баба Лиза, с трудом передвигая ноги. – Ты знаешь, Алечка, я бы сейчас полежала. Устала чего-то...

* * *

Сумерки – тихие, теплые, пыльные, вполне осязаемые – точно ватой окутывали город.

Катя шла по пустой улице к своему дому. Окна первых этажей были распахнуты, и в золотисто-оранжевом свете, за шторами, смутными тенями двигались люди. Пахло жареной картошкой...

Из-за кустов возле подъезда выдвинулась черная фигура.

– Катя? – спросил бесцветный голос.

Катя ахнула, с трудом справляясь с желанием убежать.

– Вы кто? – спросила она.

Фигура ступила в свет фонаря.

– Не узнаете? – тихо спросила Нелли.

«Ее все-таки отпустили! – смятенно подумала Катя. – Что же теперь делать? Надо срочно Ганина предупредить...»

– Мой сын далеко, – на всякий случай погрозила пальцем Катя. – Вы его не найдете!

– Я поговорить хотела, – сказала Нелли. В черном кружевном платке она была похожа на привидение – так контрастировало с этим платком абсолютно белое, ненакрашенное лицо.

– О чем? – потихоньку отступая назад, спросила Катя.

– Ты не бойся, – равнодушно сказала Нелли. – Мне не нужен твой сын. И ты мне тоже не нужна. Я просто хочу поговорить. Пожалуйста...

Сердце у Кати невольно дрогнуло. «Она не виновата. Это все ее брат... И вообще – ведь именно она отпустила Мику!»