Дворец иллюзий

Мне хотелось убрать ее подальше из поля зрения, но я знала, что Бхима в тяжелом бою отнял это у Ашватхамы, надеясь утешить меня. Чтобы угодить Бхиме, я отдала драгоценность Юдхиштхиру и попросила его носить ее в своей короне. Он взял ее, но на лице его отражалась странная апатия. Я видела, что он принимает ее только потому, что я его об этом попросила. У меня закружилась голова. Казалось, что время запульсировало вокруг меня, словно ветер поднял рябь на воде. Я увидела, что так мы и проживем следующие десятилетия, принуждая себя к тому или иному ожидаемому действию, надеясь принести друг другу хоть крупицу счастья, тщательно исполняя свой долг. Но в лучшем случае это принесет слабое утешение. Счастье, как озорная птичка, прыгающая с ветки на ветку, по-прежнему будет ускользать от нас. Последние слова Дурьодханы, сказанные Юдхиштхире, эхом звучат в моей голове: «Я ухожу на небеса, чтобы наслаждаться всеми его радостями со своими друзьями. Ты же будешь править царством, населенным вдовами и сиротами, и просыпаться каждое утро, чувствуя горечь утрат. Так кто же из нас победитель, а кто побежденный?»

38

Погребальный костер

Стойкое, беспощадное, всевозрастающее зловоние преследовало нас все время, пока мы скорбно шли по полю боя, разыскивая своих мертвых. Я крепко сжимала губы, чтобы меня не вырвало. Там, где раньше солдаты готовили пищу, теперь зажигались погребальные костры — их было столько, что впереди ничего не было видно из-за дыма. У меня щипало в глазах. Чандаалы, чьей работой было сжигать тела, бегали от костра к костру, размахивая дубинками и покрикивая на скорбящих, призывая их соблюдать дистанцию. В одних набедренных повязках, покрытые полосами от сажи и пота, они были похожи на стражей ада. Дальше, за их спинами, я увидела странную картину. Поле было полно белых фигур. Моему спутанному больному сознанию они показались чем-то вроде тех бескрылых птиц, которые, как сообщают поэты, живут на северном краю земли, где не растет ни трава, ни злаки. Они двигались беспорядочно, будто заблудились в бурю и очутились в какой-то странной незнакомой местности. Время от времени они издавали пронзительные нечленораздельные крики. Мгновение спустя я поняла, что это были не птицы, а вдовы — пришедшие из Хастинапура, Индрапрастхи и множества других городов Бхарата. Они собрались, чтобы сделать то, чего птицы и звери не делают — потому что только у людей существуют подобные печальные обычаи. Они пришли опознать своих мертвецов и совершить над ними последний обряд.

Вскоре стало ясно, что первая задача оказалась невыполнимой. Тела царей и главнокомандующих, которые сражались один на один, хотя и искалеченные, еще можно было узнать. Но простые солдаты, сыновья и мужья этих женщин — первая добыча любой войны — были либо полностью уничтожены астрами, либо превращены в бесформенную массу под колесами и копытами лошадей и слонов. От них ничего не осталось, кроме груды гниющей плоти.

Когда женщины поняли, что не смогут увидеть тела своих любимых, они от отчаяния впали в неистовство. Они обрушивали на моих мужей столь страшные проклятия, что я содрогнулась. Как ни странно, они не проклинали Дурьодхану. (Возможно, его смерть извиняла его в их глазах. А может быть, когда проклинаешь кого-то, кто тебя не слышит, это не дает утешения.) Другие пытались убить себя оружием, разбросанным по полю. Некоторые кидались в костры из сложенных тел. Их душераздирающие крики были самыми невыносимыми из всех криков умирающих, что я слышала во время битвы. Глядя на их агонию, на то, как белые одежды становились черными, я забывала о собственном отчаянии.

Юдхиштхира в ужасе приказал гвардии не давать женщинам убивать себя и привести их к нему. Это было непросто сделать. Обезумевшие от страха и горя женщины сопротивлялись изо всех сил. Некоторые кидались в кровавое месиво и отказывались двигаться с места. Другие пытались убежать. Некоторые призывали на помощь духов погибших мужей. Они не верили Юдхиштхиру. Не из-за него ли погибли их мужья? Не он ли сделал их вдовами? Кто знает, что он еще с ними сделает?

Поначалу солдаты были обескуражены яростным нападением женщин. Они попытались их образумить. Когда этого не получилось сделать, они прибегли к силе. Долго ли может безоружная женщина сопротивляться солдатам? Наконец их собрали возле временного помоста, с которого Юдхиштхира заверил их, что им нечего бояться. Он поклялся, что с ними не случится ничего, что может случиться с женщиной в захваченном городе. Он предложил им еду, питье и безопасное место для отдыха, пока они позаботятся о мертвых.

Но женщины вопили и проклинали его, их горе сменилось бунтом. Им не нужны его благодеяния! Отняв у них все, неужели он думает, что успокоит их освежающими напитками. Они били себя в грудь и просили его убить их тоже. Тем самым избавить их от унылой, жалкой и унизительной вдовьей участи.

— Если ты слишком труслив, чтобы убить нас, — кричали они, — то позволь нам хотя бы умереть почетной смертью на погребальном костре наших мужей!