Дворец из камня

Двери им открывали сонные, оборванные люди; обычно вся семья теснилась в одной комнате, расстелив постели на полу, где бегали крысы. Никакого свежего горного воздуха, никакого красивого вида горных цепей, уходящих в бесконечность, никакого убаюкивающего сопения коз.

— Спасибо, — поблагодарил какой-то человек, принимая от Мири корзинку. — На работе нам даже не сделали обеденного перерыва. Я готов проглотить все это вместе с корзинкой.

— Но ведь сегодня выходной, — удивилась Мири.

— Господь с вами, — сказал он. — Для фабричных рабочих не бывает выходных.

Даже на горе Эскель, где каждый добытый и проданный блок линдера едва-едва отдалял полуголодное существование, у рабочих каменоломни был один выходной в неделю. Мири не представляла, как можно работать без продыху — не сходить на службу в часовню, даже рубашку и ту не постирать.

Мири вышла из затхлого воздуха на лестничную площадку, где Сисела и Клемен о чем-то беседовали с тремя рабочими.

— …Партия зерна из Хиндрика прибывает в сопровождении всего лишь горстки королевских охранников, — говорил один из работяг. — Самое подходящее время…

Тут он заметил Мири.

— Кто это? — спросил он, выразительно окидывая взглядом ее шапочку с пером и отороченную мехом накидку.

— Не обращай внимания на эти атрибуты знатности, — сказал Клемен, одной рукой обняв Мири за плечи и дунув на перо. — Она одна из нас.

От этих слов Мири стало тепло, как от пылающего очага.

В другой квартире было полно девушек — Мири насчитала целую дюжину, и все они были моложе ее. Мири поинтересовалась, ходят ли они в школу, и глаза их зажглись от одной только мысли об учебе. Однако все они, кроме самых младших, работали на стеклодувной фабрике, и волдыри на их пальцах служили тому доказательством.

— Я думала, что все дети на равнине… то есть я имела в виду, все столичные дети ходят в школу, — сказала Мири, когда они вернулись в дом Сиселы.

— У нас есть несколько школ, но там учится очень мало бедняков, — ответила Сисела. — Каждый год знатные господа повышают подати. Детям приходится работать рядом со взрослыми, только чтобы прокормиться.

— Большинство взрослых умеют читать, поэтому мы и оставляем наши листовки, — сказала Кристин, до сих пор не снявшая форму служанки.

— Мы должны делать больше, чтобы помочь им, — заявила Мири.

— Согласен. — Тимон заметался по комнате, сунув руки в карманы. — Мы только и делаем, что пишем листовки. Говорим, но ничего не предпринимаем. Когда народ наконец поднимется?

— Терпение. — Сисела положила руку ему на плечо, и он перестал вышагивать, но держался по-прежнему напряженно. — Мы собираем солому и складываем в высокий стог. Теперь нужна одна искра — и все вспыхнет.

— Нам следует поискать помощи извне, — тихо произнес Тимон.

Он посмотрел на Сиселу, та кивнула и пожала плечами, и у Мири сложилось впечатление, что они многое поняли без слов.

«Что ты имел в виду под помощью извне?» — собиралась спросить Мири, но Клемен заиграл какую-то мелодию на фортепиано.

— Когда появится искра, — сказал Клемен, — огонь запылает так ярко, что все королевство увидит. К нам уже многие примкнули, даже служительница принцессы!

Мири узнала в мелодии королевский гимн «Славься, король». Кристин свернула шарф кольцом и опустила ей на голову в виде короны, а двое молодых студентов подняли Мири на плечи и понесли по кругу.

Мири раскраснелась, рассмеялась, но едва ее ноги коснулись пола, как она тут же сняла игрушечную корону.

— Я не предаю Бритту тем, что нахожусь здесь, — сказала она. — Моя подруга совсем не похожа на короля и королеву. Я уверена, что, став принцессой, она будет заботиться о босоногих. То есть в том случае, если изменения не произойдут, как мы надеемся.

Сисела обернула шарф вокруг плеч Мири, словно одевая куклу.

— Думай умом, а не сердцем. Разве правильно, что бедняки голодают, когда богатые пируют?

— Нет, но…

— Разве правильно, что наши жизни зависят от человека, который ничего не сделал, только родился у королевы?

— Нет.

— Я хочу, чтобы ты верила, Мири: все можно изменить. Если в это не поверишь ты, которая совершила перемены у себя на родине, как мы сможем убедить всю страну?

— Госпожа Сисела… — начала Мири.

— Сиси, — мягко поправила ее женщина и похлопала по дивану рядом с собой.

Мири присела.

— Вы знатная дама, — сказала она. Судя по одежде гостей, к благородным господам здесь относилась только Сисела. — Почему вы так много делаете ради простолюдинов?

Сисела наклонила голову и улыбнулась:

— Нет необходимости объяснять это, Мири, тем более тебе, но есть добро и зло. И даже благородные должны их различать.

— Мы могли бы попытаться объединить господ и простолюдинов, чтобы вместе изменить заведенный порядок, — сказала Мири. — Найдется немало людей, которые думают так же, как вы… и я. Не могут же все благородные господа быть плохими, верно?

— Покажите ей записи, — сказал Тимон.

Клемен взглянул на Сиселу, и та кивнула. Тогда он полез под фортепиано, вынул какую-то дощечку и достал из тайника толстую книгу в кожаном переплете. Тимон положил книгу на колени Мири.