Дворец любви. Умы Земли. Большая планета

«Фогель казался на редкость отталкивающим, хоть в нашем классе и были мальчики еще некрасивей. Я знала его четыре года, и, вместо того чтобы научиться сдерживать себя, он становился все хуже и хуже».

«Фогель Фильшнер! Я полагаю, тут нет его вины. Видимо, его мать была неряхой. Он обладал отвратительными привычками, например любил ковырять в носу и разглядывать его содержимое, издавая при этом странные звуки и НЮХАЯ!».

Эти свидетельства говорят сами за себя, а они самые нейтральные из всех! Однако, будучи человеком честным и рассудительным, я не стану пересказывать наиболее пикантные анекдоты.

Позвольте мне описать Фогеля Фильшнера, каким я знал его. Он был высоким и смахивал на паука, со своими тощими ногами и нездорово круглым брюшком. В довершение всего Фогель имел круглые щеки и красный висячий нос. К его чести, бедняга обожал мою поэзию, хотя должен отметить, что Фогель исказил мои принципы до неузнаваемости. Я воспеваю полноту сущего, Фогель же исповедовал солипсизм отверженного. Первая наша встреча произошла на знаменитом званом вечере у леди Амалии Палемон-Дельхауз. Мне покровительствовала ее дочь, прелестная Эрлина, знакомство с которой заслуживает особого рассказа. Фогель явился с написанными им корявыми строчками. В оправдание ему нужно сказать, что бедняга влюбился в хорошенькую девочку, которую, естественно, не слишком воодушевляли его комплименты…

Из статьи Наварха «Виоль Фалюш. Часть I: детские годы», подготовленной для журнала« Космополис».

Третьего октября Наварх уплатил компенсацию в пятьдесят тысяч севов барону Каспару Хельми и был освобожден из-под стражи, равно как и его гости.

Джерсен встретил поэта на площади перед зданием суда. Служитель муз сначала попытался сделать вид, что не узнал Джерсена, и проскользнуть мимо, но в конце концов позволил затащить себя в ближайшее кафе.

— Справедливость, ба! — Наварх скорчил рожу, — Я уплатил этому омерзительному типу, хотя имею к нему претензии: он испортил нам веселье. Чего ради он шнырял по лесу? — Поэт скосил на Джерсена желтый глаз. — Чего вы теперь от меня хотите? Новых кулачных поединков? Предупреждаю: я буду неумолим.

Джерсен передал ему местную газету с описанием событий. Наварх отказался даже взглянуть на нее.

— Куча дешевой чепухи! Вы, журналисты, все одинаковы.

— Вчера убили некоего Яна Келли.

— Да, бедный Келли. Вы пошли на похороны?

— Нет.

— Тогда вы упустили свой шанс, так как в толпе наверняка был Виоль Фалюш. Он очень чувствителен и никогда не забывает оскорбления. Яну Келли не повезло, поскольку он напоминал вас ростом и манерами, — Наварх сочувственно покачал головой. — Ах этот Фогель! Он приходит в ярость даже от пчелиного укуса.

— Знает ли полиция, что убийцей был Виоль Фалюш?

— Я сказал им, что встречал этого человека в баре. Что я еще мог сказать?

Вместо ответа Джерсен еще раз указал на статью:

— Двадцать имен перечислены здесь. Какое из них относится к Зан Зу?

Наварх презрительно хмыкнул:

— Выбирайте какое хотите.

— Одно из этих имен должно относиться к ней, — настаивал Джерсен. — Которое?

— Откуда я знаю, какое имя она предпочла сообщить полиции? Думаю, я выпил бы еще пива. От этих препирательств у меня глотка пересохла.

— Здесь значится некая Друзилла Уэллс, восемнадцати лет. Это она?

— Вполне возможно, вполне.

— Это ее имя?

— О благословенный Кальзиба! Неужели у нее обязательно должно быть имя? Имя — это ноша. Это связь с определенными обстоятельствами. Не иметь имени — значит иметь свободу. Неужели вы настолько ограничены, что не можете вообразить человека, у которого нет имени.

— Странно, — протянул Джерсен, — она в точности похожа на Игрель Тинси, какой та была тридцать лет назад.

Наварх откинулся в кресле:

— Как вы узнали?

— Я не тратил времени даром. Например, напечатал это. — Джерсен протянул макет «Космополиса».

С обложки глядело лицо молодого Виоля Фалюша. Ниже шла подпись: «Молодой Виоль Фалюш — Фогель Фильшнер, каким я его знал».

Наварх прочел статью и схватился за голову:

— Он убьет нас всех. С дерьмом смешает! Живьем зароет!

— Статья выглядит рассудительной и справедливой, — заметил Джерсен. — Он же не может счесть факты за оскорбление.

Наварх впал в очередной пароксизм отчаянья:

— Вы подписали ее моим именем! Я даже никогда не видел этого!

— Но это правда!

— Тем более! Когда статья будет напечатана?

— Недели через две.

— Невозможно! Я запрещаю!

— В таком случае верните деньги, которые я одолжил вам на устройство приема.

— Одолжил? — Наварх был вновь поражен. — Это нечестно! Вы заплатили мне, вы наняли меня, чтобы устроить банкет, на котором должен был присутствовать Виоль Фалюш!

— Вы не сдержали обещания. Барон Хельми помешал вашей затее — это верно, но я тут ни при чем. И где был Виоль Фалюш? Вы, пожалуй, станете утверждать, что он — тот убийца, но мне это ничего не дает. Пожалуйста, верните деньги.

— Не могу. Деньги утекают у меня между пальцев. Барон Хельми уже отхватил свою порцию.

— Тогда верните те девятьсот пятьдесят тысяч, что остались.