Дворец Посейдона

Иона так и остался стоять с тарелкой в руках. Есть он не мог, поставил тарелку на стол и тихонько вышел.

Шел дождь. Но Иона заметил это только после того, как сосед крикнул ему из окна, что он совсем вымок. Тогда Иона опять улыбнулся покорно и униженно, вытер мокрое лицо ладонями и пошел в город.

В духанчике подле цирка он выпил кислого вина из литровой банки и окончательно пришел в себя. В духане было полно народу. Какой-то моряк сидел на полу, а его дружок шумно и безуспешно пытался его поднять. Острый аромат камфарных деревьев, растворенный в чистом морском воздухе, сообщал телу ловкость и невесомость. «Подняться бы в небо и повиснуть там, как аэростат, в одиночестве, — подумал Иона. — А впрочем… Разве я и здесь не одинок?» Он остановился, испуганный собственным кощунством: «Господи, не слушай меня, дурака. У меня такой сын, а я на одиночество жалуюсь!»

Кто знает: сколько людей умирает ежедневно? Нет, все равно, пока на потеряешь кого-нибудь из близких, не почувствуешь, что такое смерть. За это и не любят меня, что я глупости болтаю. А что им за дело, я ведь сам с собой разговариваю, никому не мешаю. Бедная Элисабед! И чего она убивается? За двадцать лет могла бы понять, что за муж у нее. Правда, иногда он думает одно, а говорит другое. Но разве он виноват, если у него почему-то так получается?

Иона и сам не заметил, как очутился возле дома Силована. Силован уже поужинал, на тарелке оставался только кусок мчади.

— Где ты так промок, Иона? — Силовая придвинул гостю стул. Иона, наморщив лоб, мучительно пытался вспомнить, зачем он сюда пришел. Силован терпеливо ждал, когда Иона объяснит причину столь позднего визита. В такой час люди не ходят в гости просто так. Но Иона молчал, и тогда хозяин осторожно спросил:

— Что слышно от Вахтанга?

— Ничего, — вздохнул Иона.

— Сколько времени прошло, как он уехал?

— Шесть месяцев.

Опять пауза. И снова Силован нарушил молчание:

— Ты слышал, Иполитэ скончался?.

— Какой Иполитэ?

— Чкуасели.

— Остался у него кто-нибудь?

— Никого, — Силован подошел к буфету. — Чем тебя угостить?..

— Я ничего не хочу, спасибо.

— Водочки выпьешь?

— Что ты, что ты! — замахал руками Иона.

— Как же тогда? — растерянно остановился Силован посреди своей тесной комнатушки.

— Да никак. Посижу немного и уйду.

— Сиди хоть до утра, как тебе не стыдно церемониться!

Силован поставил на стол жестянку с табаком, и оба принялись скручивать козью ножку. Это занятие немного рассеяло возникшую было неловкость.

— Хороший табак, — сказал Силован, затягиваясь.

— Хороший, — согласился Иона и посмотрел на горящий кончик самокрутки. — Хороший, — повторил он и, помолчав, сказал: — Почему человек так устроен, никак не пойму.

— Как? — спросил Силован в надежде, что сейчас выяснится, зачем пришел Иона.

— Да вот, сам не знаю, как…

— А-а, — разочарованно протянул хозяин.

— Вот, например… — Иона обвел глазами стол. Силован догадался и подставил ему пепельницу. — Вот, скажем, Иполитэ помер и как будто ничего. А ведь я с детства его знал, каждый день на улице с ним встречались. Здоровались.

— Смерть потеряла свою цену, Иона.

— Потеряла цену?

— Да. Сейчас умирают миллионы людей, и ничья смерть никого не удивляет.

— Но мы-то, мы почему не удивляемся, мы ведь еще живы! Или, может, и мы давно померли, только не знаем об этом?

— Выдумщик ты! — рассмеялся Силован:

— Нет, ты скажи мне, почему человек так устроен?

— Не понимаю, о чем ты?

— Я о том, что мы грызем, жрем друг друга.

— Война, — коротко ответил Силован.

— Я сейчас не о войне.

— Тогда о чем же?

— Не знаю, — Иона умолк.

— Чудак был покойный Иполитэ, — Силован улыбался своим мыслям. — Говорят, когда он женился, один, без жены, отправился в свадебное путешествие. Так, говорит, дешевле обойдется.

— Ну и что же? — заупрямился Иона. — Все равно он был таким же человеком, как все.

— Я шучу. Не сердись.

— Ты мне лучше назови человека, у которого бы не было недостатков.

— Таких не бывает.

— Вот именно! — обрадовался Иона. — Тогда почему же мы не даем житья друг другу?

— Что-то не пойму я тебя сегодня, Иона, выражайся яснее, — попросил Силован.

— Интересно, когда я умру, что обо мне скажут?

— Тебе рано об этом думать. Скоро война кончится, сын вернется, все будет хорошо.

— А я? Как же со мной будет?

— И с тобой будет все хорошо.

— Ты думаешь, кого-нибудь интересует судьба никому не известного человека? Кому-нибудь важно — хорошо ему или плохо? И вообще кто-нибудь разве знает, как следует жить человеку?

— Не поздно ли ты начал об этом думать? — Силован свернул еще одну папиросу и смачивал языком бумагу, чтоб не расклеивалась.

— Тебе хорошо, — сказал Иона. — Ты один.

— Не гневи бога, — нахмурился Силован.

— Потому ты и спокоен. — Иона помолчал и добавил совсем тихо: — Впрочем, я тоже один.

Они долго молчали. Потом Силован снова заговорил о покойнике:

— Рассказывают, что Иполитэ женился по сватовству. Невесту только на помолвке увидел. Она была очень полная, в теле, как говорится. Иполитэ будто бы спросил: «Это все мне?» — Силован засмеялся.